И она меня увидела. Закричала:
— Вот он — мальчик с веснушками!
Это была та самая старушка, которая на базаре посоветовала пойти за мухами на свалку.
Мне бы спрятаться, так уже поздно. Старушка надвигается на меня, что-то бормочет. Ребята со всех сторон окружили её. И Морковка, и Очкарик, и Наташа Пушкова — все тут. И Булин со своей ехидной улыбочкой.
Что оставалось мне делать?
— Здравствуйте, бабушка, — вежливо сказал я.
— Раздобыла я, сердечный, тебе баночку с пчёлками,— сообщила она новость. — Авось подойдёт?
Хоть бы звонок скорей! А он и на самом деле — как зазвонит. Прямо «ура» кричи спасителю.
Ребята кинулись в школу. Я рванулся за ними. Но старушка оказалась проворней. Успела сунуть мне в карман свою баночку.
Понадеялся я, что никто не заметит. Напрасно! Булин заметил.
Протиснулся ко мне у самого входа в класс, щёлкнул пальцем по моему оттопыренному карману и отвратительно подмигнул:
— Звенит! Много их там?
— Хватает, — отвечаю.
— Дорого заплатил?
— Подходяще.
— Веснушки, выходит, — шепчет он мне с издёвкой,— ненадёжны для отражения радиации? Решил пчёл испытывать?
— Экспериментирую! — сказал и прошёл в класс.
Когда не везёт, так уж не везёт. Сел за парту, вижу — Лида на другом месте, подальше от меня устраивается. Прикинулся, что меня это не касается. Засунул баночку в парту. Слышу — сзади меня Машка Лукова заворковала:
— Интересно, с кем наш Веснухин вчера по рынку под ручку прогуливался?
Ох, и болтливой оказалась сухонькая старушка!
В классе стало тихо. Все молчат. Ждут, что я скажу. Я не оглядываюсь. Тоже жду. И дождался. Быстро запихав в портфель уже вынутые книги и тетради, Лида шумно встала и пересела ко мне за парту на своё место.
В это время вошла Марина Семёновна, наша классная руководительница. Всем пришлось замолчать и встать.
— Правильно! — прошептал я Лиде, когда мы снова уселись. — Мне одному, что ли, отдуваться! Зачем сбежала от старушки, трусиха?
— Никаких старушек я не видела, — прошипела мне Лида. — И никуда не сбежала. Твоя мама пожаловалась на меня моей маме. Моя обиделась и велела с тобой не сидеть.
— Зачем обратно вернулась?
— Чтобы Лукова поменьше воображала. Думала испугать меня.
— Ладно, — говорю. — С этим потом разберёмся. Скажи лучше; что с пчёлами делать?
Пока мы шептались, Марина Семёновна успела Булина вызвать к доске. Лида воспользовалась этим и пристала: что за пчёлы, какие пчёлы, откуда пчёлы? Я ей баночку под партой показал. Мне и самому давно уже хотелось взглянуть на «подарок».
Ну и взглянули! Чуть-чуть приоткрыли крышку баночки, как оттуда мгновенно вырвалось несколько пчёл. И давай носиться по классу как ненормальные — вверх-вниз, вниз-вверх...
В классе началось такое веселье — жуть! Все загалдели, засмеялись.
— В чём дело? — громко спросила Марина Семёновна.
Для Булина такая шумиха была очень кстати. Он у доски стоял и какую-то чушь плёл. Уроки, как всегда, не выучил.
— Откуда это у нас?—спросила Марина Семёновна.
Она открыла окно и выпустила пчёл. Лида от страха даже зажмурилась. Я её толкнул в бок, чтобы сделала независимый вид. А сам на всех посматриваю: выдаст кто или нет?
Все молчат. Один Булин, как я и ожидал, вдруг высказался.
— Это Ильюшин экспериментирует, — объяснил он Марине Семёновне. — У него в парте своя лаборатория.
Как только это Булин произнёс, я, схватив баночку с пчёлами, выбежал из класса.
В коридоре остановился. Куда проклятую банку деть — ума не приложу. В окно, что ли, выбросить? Глянул туда... И обомлел. Мало мне было сухонькой старушки. Так ещё и толстуха с базара принеслась. Стояла она во дворе у школы и с уборщицей разговаривала.
В руках у неё были какие-то ящички или домики. «С мухами, — подумал я. — Наверно, из деревни привезла». Такой ужас взял меня, что пронёсся, как ракета, по лестнице. И занесло меня почему-то в туалет на первом этаже. Как оттуда выбраться — не соображаю. Толстуха-то наверняка уже в школу вошла.
Бросаюсь от одного угла к другому. Вот-вот, думаю, кто-нибудь из учителей сюда зайдёт. Слышу — дверь заскрипела. Я как сигану в открытое окно...
Выскочил на задний двор. На моё счастье там — ни одного человека. Банку выбросил. Куда самому деться — не знаю. Догадался спрятаться за грудой угля, который привезли, чтобы отапливать школу. Решил до конца занятий отсидеться. А там толстуха, может быть, и уйдёт.
Не знаю, сколько я просидел. Мне показалось, что долго. Слышу — кто-то меня зовёт:
— Ильюша! Где ты? Ильюша!
Голос Лиды. Надо бы ей откликнуться... Но как? Другие услышат. Я не отозвался. Она позвала ещё раз и ушла. А у меня в ушах всё старушкины слова звучат: мальчик с веснушками, мальчик с веснушками. Всегда-то они меня подводят...
Схватил я кусок угля и вымазал им всё лицо. Решил, что теперь никто меня не узнает. И смело вышел со двора. У школьного подъезда никого не было. Пошёл дальше. Хотелось скорей проверить свою маскировку. На ком? Вдруг увидел — на ком.
Знакомый малыш с мамашей гулял. Как-то он в сквере свой мяч потерял. Мамаша его — туда, сюда. И всё без толку. Не знает, где искать. Мальчонка в рёв. Тут я подвернулся. Нашёл им мяч. Мамаша меня тогда поблагодарила. А я с мальчонкой в мяч поиграл. Должен был меня запомнить.
