Дарю игру - [20]
Ну, почему, скажем, нельзя ложиться с мячом на спину? Ведь правилами это не запрещено. Почему не принято бросать мяч по навесной траектории? Почему все принимают мяч только на прямую руку? Чем объяснима такая мода? Кто сказал, что нельзя или невыгодно бросать мяч с воздуха, а не с воды? Кто узаконил эти пресловутые «ударные» точки, с которых бьют по воротам? Все ведь зависит от ситуации.
Он вспомнил, как в сорок третьем, когда он впервые попал в бассейн и прыгнул в воду, то более всего боялся поднять фонтан брызг. На Куре почитался степенный стиль плавания. Но оказалось, что это всего лишь нелепая мода. И вот теперь Како все больше склонялся к мысли, что многое в водном поло — сродни плаванию «по-курному».
1948 г. Тбилисское «Динамо». Первый слева — тренер команды Л. Иоакимиди, четвертый — П. Мшвениерадзе, с мячем — Г. Харебов
После всего сказанного можно предположить, что отныне в далекой южной ватерпольной глуши воспылал неслыханными идеями и стал их поочередно воплощать в жизнь новый спортивный изобретатель, тогда как столичные знаменитости безмятежно дремали на лаврах, не являя миру ничего нового. Но это не так. Сама игра в тот период стала резко меняться, а нашему герою сказать свое веское слово суждено было еще нескоро. Однако…
Сейчас никто уже не помнит, что это был за матч. Ясно, что не официальный, так как никаких записей или протоколов не сохранилось. Игра проходила все в том же тбилисском бассейне в мутной, «курной» воде. Против команды Мшвениерадзе играли братья Зураб и Ростом Чачава, непробиваемый вратарь Калаушин. Остальных участников матча память очевидцев не сохранила.
Игроки обеих команд замерли на лицевых линиях. Мяч в центре. Свисток. Самые быстрые устремились к мячу. Сейчас, как водится, он будет отброшен чуть назад, и тогда начнется атака.
Но что это? Оказавшийся первым у мяча, Мшвениерадзе не отбрасывает его партнерам, а делает мощный замах и бьет по воротам. Калаушин настолько не ожидал этого, что даже не шевельнулся. Гол!
Вскоре Зураб Чачава сравнял счет. И вот снова розыгрыш с центра. Снова двое нападающих несутся к центру, и опять Мшвениерадзе опережает соперника. И опять не отдает мяч назад, а, поднявшись из воды, бьет по воротам. На этот раз Калаушин уже среагировал и чуть было не дотянулся до мяча.
Казалось, Мшвениерадзе, открыв для себя этот новый прием, решил тут же его как следует отработать. И третий, и четвертый голы влетают в ворота Калаушина все так же — с центра, бесхитростно, бескомбинационно, залихватским ударом.
— Ну что, Како, — сказал после игры Иоакимиди, — будешь и дальше так играть?
— Возможно, иногда буду. Но где такое позволят? В Москве не позволят, в Ленинграде тоже. Да и разве это игра? Это все равно что петь «Сулико» на одной ноте.
И все же это была его нота, пропетая звонко и не фальшиво. Потекут годы, и он будет создавать уже сольные партии, яркие и неповторимые. Далеко не все воспримут их сразу на слух или пусть на веру и тогда будут пытаться заглушить его голос, образумить, вернуть исполнителя в общий, пусть нестройный, но хор. Но из этого ничего не выйдет.
Прошло всего два месяца, и тбилисские динамовцы отправились в Баку на игры Кубка СССР. Игры в Москве многое дали не только Мшвениерадзе, но и всей команде. В эти два месяца и тренировки проходили уже иначе — с подъемом, азартом. С такими, как Василий Териакиди, Лев Крылов, Алеша Гегелия, Жора Харебов, Жора Каландадзе, Владимир Тутов, можно было даже в огонь. А уж в воду…
Конечно, и теперь замахиваться на многое не приходилось. Однако главный смысл новых встреч с настоящими мастерами виделся им в осмысленном обретении знаний и опыта — философия старая, взгляд на себя новый. Жалко только, что жребий опять оказался к тбилисцам беспощаден: первая встреча — с ЦДКА. Ясно было, что она станет и последней, так как проигравший должен выбывать. Однако нужно играть и учиться.
Начало встречи оказалось совершенно неожиданным. Сразу же после свистка судьи и розыгрыша вбрасывания недалеко от центра поля сцепились двое игроков — в светлой и темной шапочках. Да так, что на мгновение оба скрылись под водой.
Мшвениерадзе ринулся к месту происшествия… Ба-а! Да это же Тутов, снова забияка Тутов не поладил с противником. С Дмитриевым, кажется? Точно, с Иваном Дмитриевым. И что они могли не поделить на первой же минуте? Да еще вдали от центра событий, от мяча.
Так размышлял Мшвениерадзе, плывя к драчунам под истошный свист судьи. Недоумевали и игроки обеих команд.
Но что такое? Две головы в светлой и темной шапочках, вновь появившись над водой, вдруг крепко поцеловались и поплыли в разные стороны. Тем не менее игра была приостановлена, а Тутова и Дмитриева пригласили к бортику бассейна для установления состава преступления. Через минуту судья безудержно и громко хохотал, а вместе с ним и все игроки. Как выяснилось, встретились два старых товарища. Оба до войны учились в Ленинграде, играли там в водное поло. Война разбросала их, друг о друге они ничего не знали. Оба воевали. Тутов был в плену, совершил четыре побега…
Проиграли динамовцы тот матч. Шесть мячей пропустили, а сами так ни одного и не забили. И снова Како был недоволен собой, хотя товарищи по команде и уверяли, что он играл уже намного лучше, чем в московском матче с торпедовцами. Но он ожидал от себя большего, во всяком случае большей раскованности, непринужденности. Не боялся он армейцев, но от груза авторитета классной команды, видно, так и не сумел избавиться.
