Дарю, что помню - [2]
Мама же по моей просьбе поехала с нами только затем, чтобы помогать мне в трудных житейских делах: встать, поесть, одеться… Настоящие мужчины хорошо знают, что дела эти без женщин делать очень и очень трудно! Справилась она со своими обязанностями (если учесть, что объектом ее внимания иногда был и папа), в общем, отлично.
Время в Америке прошло быстро, и настал день отъезда домой. Знаменателен он тем, что мама несла меня на руках по трапу на пароход (названия его не помню. И то, что описываю, тоже не помню: об этом мама выболтала мне, когда я уже стал «стареньким» – девятилетним мужчиной). Несла она меня очень простуженным, с температурой, закутанного во что-то теплое и большое, и боялась, что больного могут не принять на борт.
Мне тогда было уже пять лет, на английском изъяснялся не хуже, чем на русском, и был уже «опытным дипломатом». Несет она меня, тяжелого «мужика», на руках, а «мужик» хнычет, но… на вопрос чиновника, проверявшего посадочные документы: «А вы, сэр, почему нос повесили, не заболели ли?», глянув в глаза насторожившейся мамы, бодро ответил: «Да нет, не заболел… Жалко Америку покидать». И тут же, неожиданно для мамы, чиновника и (особенно) для папы, который редко (из-за занятости и разъездов по стране) видел меня, запел весьма легкомысленную песенку, подслушанную у мальчишек во дворе. Смысл ее заключался в том, что ковбой остается ковбоем до тех пор, пока женщины не отказывают ему в ночных забавах. Мама рассказывала, что хорошо запомнила смеющуюся физиономию чиновника, даже подпевшего мне окончание строчки. (Не в этот ли миг родился во мне азарт к перевоплощению и лицедейству?) Мы благополучно проследовали на борт океанского лайнера и поплыли навстречу новым декорациям.
Солнце (продолжая свое занятие) всходило и заходило. Менялись декорации. Вдали все отчетливее слышались марши! Бравые! Следующая моя «загранкомандировка» была в Германию. В 1930 году я «привез» родителей в Берлин, а сам поселился в сорока километрах от них – в городе Хангельсберге на Шпрее, в пансионате мадам Вартенберг, специально для таких, как я, молодых «руководителей» своих пап-дипломатов. Конечно, отец тайком от меня опять нашел себе работу. Да какую! Представителя СССР! Отец рос… вместе со мной. Особенно он вырос в моих глазах, когда зашел в магазинчик, расположенный рядом с пансионатом, представил меня его владельцу, оставил ему какую-то сумму денег и договорился с ним, что я буду приходить в магазинчик и получать соблазнительные для меня фрукты, сладости. Дал ему свой берлинский адрес и просил сообщить, когда я проем все деньги, чтобы привезти новые. Молодец папа! Моя школа! Мама – тоже молодец! Она перещеголяла папу – привезла мне велосипед!
Ассортимент товаров в магазине был явно «провокационный», не соответствовавший соцреализму и нашей регулируемой централизованной торговле. Посудите сами: от фисташек – до огромного арбуза, от вишенки – до большущего ананаса, от банана – до волосатого кокосового ореха, от маленькой бутылочки малинового сока – до пятилитрового баллона сока виноградного, от маленькой конфетки – до трехкилограммовой плитки шоколада с орехами, от маленького пирожного – до двух-трехъярусного, размером в стул, торта. А еще – марципаны, яблоки, груши, инжир, чернослив, лимоны, апельсины, абрикосы… Хватит! Понятно, что все это было нарочно подобрано «шпионами» с явной целью – подорвать наше советское могущество и задеть нашу патриотическую гордость!
Чуть-чуть отвлекусь. Никуда от нас шпионы с марципанами не уйдут… Один умный человек – священник Александр Ельчанинов – хорошо сказал: «И гордость, и самолюбие, и тщеславие – все это виды одного основного явления: обращенности на себя. Откуда же берется эта страсть? Вначале это только занятость собой. Человек любит казаться оригинальным, поразить парадоксом, острить… Говоря о чужом горе, бессознательно говорить о себе: „Я так был потрясен, до сих пор не могу прийти в себя“. Одновременно – огромная зависимость от чужого одобрения, искренняя уверенность в своем превосходстве. Часто это выражается в неудержимом многословии… Уверенность в себе часто переходит в страсть командования; человек посягает на чужую волю, распоряжается чужим влиянием, временем, силами, становится нагл и нахален… Душа становится темной и холодной, в ней поселяются надменность, презрение, злоба, ненависть… целью становится – вести свою линию, посрамить, поразить других… Наконец на последней ступеньке человек разрывает с Богом. Он разрешает себе все!»
Гениальные строчки! Вот только забыл, на кого я хотел намекнуть: то ли на владельца магазина; то ли на нас, в недавнем прошлом гордых строителей светлого будущего; то ли на тех, кто до сих пор «героически» борется за то, чтобы на нашей земле никогда не было такого «свинства», как в маленьком, да еще частном магазинчике 1930 года. Не помню! Не помнил! После октября 1993 года понял, о ком речь!
Ну, да Бог с ним, с магазинчиком! В пансионате мадам Вартенберг я на всю жизнь полюбил простую овсяную кашу – «геркулес» (или «корнфлекс», как она называлась по-немецки). Но главное, что я уже тогда понял, – фашизм ужасен!

М.В. Ломоносов, как великий ученый-энциклопедист, прекрасно понимал, какую роль в развитии русской культуры играет изобразительное искусство. Из всех его видов и жанров на первый план он выдвигал монументальное искусство мозаики. В мозаике его привлекала возможность передать кубиками из смальты тончайшие оттенки цветов.До сих пор не оценена должным образом роль Ломоносова в зарождении русской исторической картины. Он впервые дал ряд замечательных сюжетов и описаний композиций из истории своей родины, значительных по своему содержанию, охарактеризовал их цветовое решение.

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.

Кто такие чудаки и оригиналы? Странные, самобытные, не похожие на других люди. Говорят, они украшают нашу жизнь, открывают новые горизонты. Как, например, библиотекарь Румянцевского музея Николай Федоров с его принципом «Жить нужно не для себя (эгоизм), не для других (альтруизм), а со всеми и для всех» и несбыточным идеалом воскрешения всех былых поколений… А знаменитый доктор Федор Гааз, лечивший тысячи москвичей бесплатно, делился с ними своими деньгами. Поистине чудны, а не чудны их дела и поступки!В книге главное внимание уделено неординарным личностям, часто нелепым и смешным, но не глупым и не пошлым.

В книге Рудольфа Баландина читатель найдет увлекательные рассказы о странностях в жизни знаменитых интеллектуалов от Средневековья до современности. Герои книги – люди, которым мы обязаны выдающимися открытиями и техническими изобретениями. Их гениальные мысли становились двигателем человеческой цивилизации на протяжении веков. Но гении, как и обычные люди, обладают не только достоинствами, но и недостатками. Автор предлагает ответ на вопрос: не способствовало ли отклонение от нормы, пусть даже в сторону патологии, появлению нетривиальных мыслей, решений научных и технических задач?

В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Имя Сергея Юрского прочно вошло в историю русской культуры XX века. Актер мирового уровня, самобытный режиссер, неподражаемый декламатор, талантливый писатель, он одним из немногих сумел запечатлеть свою эпоху в емком, энергичном повествовании. Книга «Игра в жизнь» – это не мемуары известного артиста. Это рассказ о XX веке и собственной судьбе, о семье и искусстве, разочаровании и надежде, границах между государствами и людьми, славе и бескорыстии. В этой документальной повести действуют многие известные персонажи, среди которых Г. Товстоногов, Ф. Раневская, О. Басилашвили, Е. Копелян, М. Данилов, А. Солженицын, а также разворачиваются исторические события, очевидцем которых был сам автор.

Книга воспоминаний великой певицы — яркий и эмоциональный рассказ о том, как ленинградская девочка, едва не погибшая от голода в блокаду, стала примадонной Большого театра; о встречах с Д. Д. Шостаковичем и Б. Бриттеном, Б. А. Покровским и А. Ш. Мелик-Пашаевым, С. Я. Лемешевым и И. С. Козловским, А. И. Солженицыным и А. Д. Сахаровым, Н. А. Булганиным и Е. А. Фурцевой; о триумфах и закулисных интригах; о высоком искусстве и жизненном предательстве. «Эту книга я должна была написать, — говорит певица. — В ней было мое спасение.

Книгу мемуаров «Эпилог» В.А. Каверин писал, не надеясь на ее публикацию. Как замечал автор, это «не просто воспоминания — это глубоко личная книга о теневой стороне нашей литературы», «о деформации таланта», о компромиссе с властью и о стремлении этому компромиссу противостоять. Воспоминания отмечены предельной откровенностью, глубиной самоанализа, тонким психологизмом.

Агата Кристи — непревзойденный мастер детективного жанра, \"королева детектива\". Мы почти совсем ничего не знаем об этой женщине, о ее личной жизни, любви, страданиях, мечтах. Как удалось скромной англичанке, не связанной ни криминалом, ни с полицией, стать автором десятков произведений, в которых описаны самые изощренные преступления и не менее изощренные методы сыска? Откуда брались сюжеты ее повестей, пьес и рассказов, каждый из которых — шедевр детективного жанра? Эти загадки раскрываются в \"Автобиографии\" Агаты Кристи.