Дары Зингарцев - [3]

На приглушенные вопли товарища сбежалось трое или четверо мечников из свиты. Обнаружив с изумлением, что крики исходят из огромного бутона на толстом стебле, они принялись рубить его мечами. Но когда они наконец справились с хищным растением, из раскрывшегося бу¬тона вывалились только безобразные обглоданные остан¬ки, облепленные какой-то желто-зеленой слизью с резким тошнотворным запахом. Слизь задымилась, испаряясь, и зингарцы в ужасе бежали от страшного места, даже не забрав тела.

Держась едва заметной в темноте звериной тропы, Римьерос вскоре вышел к новому безлесому холму. Под¬нявшись на вершину, он огляделся в надежде увидеть огни если не лагеря, то хотя бы деревни.

Он судил о Кхитае, западную границу которого их войско миновало два или три дня назад, по своей стране, и полагал, что между селениями, раз уж они начались, не может быть больше дня пути. На самом же деле в той гористой, поросшей лесами, а местами заболоченной местности, в которой они оказались, спустившись с гор, отдельных селений не было. Деревушки жались друг к другу по две, три или четыре, и до следующего такого очага человеческого жилья можно было идти и три дня, и неделю.

Великая Поднебесная Империя была несравненно боль¬ше маленькой Зингары.

Щуря темные глаза, Римьерос вглядывался в мерно колышущееся море деревьев. Быть может, ему только почудилась тонкая белесая ниточка дыма, поднимающа¬яся из долины у реки? Но порыв ветра донес до него слабый запах дыма, и зингарец, просветлев, зашагал в ту сторону.

Костер означал человека, пусть даже желтолицего и узкоглазого. Это могли быть ночующие в чаще лесорубы или странствующие монахи, которых его войско уже не раз встречало на дороге — пестрые стайки улыбчивых бритоголовых кхитайцев, чье сходство с диковинными птицами усиливалось отрывистой, то ли щебечущей, то ли мяукающей речью.

Но кто бы ни были хозяева ночного костра, принц был уверен, что сможет с ними договориться. Как он уже сумел заметить, уважение к важным особам граничило здесь с поклонением: едва завидев на дороге пышную процессию посольства — лошадей в разноцветных попо¬нах с яркими гербами, сияющую на солнце сталь и по¬золоту оружия и лат, окрашенные в алый цвет перья и конские хвосты на шлемах — едва завидев все это ве¬ликолепие, местные жители останавливались и принима¬лись усиленно кланяться, а если к ним обращались с просьбой, — выраженной, чаще всего, на языке мычания и жестов, поскольку ни одного из западных наречий эти крестьяне не понимали — они со всех ног бежали ис¬полнять ее, даже толком не уяснив, в чем она состояла.

До костра оказалось несколько дальше, чем он пред¬полагал, глядя на него с высоты холма. Но вот наконец, злой и исцарапанный, он вырвался из кустарника на небольшую прогалину.

Посреди поляны горел костер. У костра, спиной к Римьеросу, сидел человек. Одна Больше, насколько сумел разглядеть в темноте принц, на поляне не было никого.

Это было бы только к лучшему, если бы не одно зага¬дочное обстоятельство. Сидящий у костра был хайборийцем, а не уроженцем Востока — достаточно было взгля¬нуть на его широченные плечи и масляно поблескивающую в свете костра бронзовую кожу обнаженных рук, длинных и мускулистых. Что он мог делать здесь, один, в этих чуждых краях вдали от обжитых мест? Это было более чем странно — а потому Римьеросу невольно чудилась в безмятежно устроившейся у огня фигуре скрытая угроза.

Пользуясь тем, что незнакомец, похоже, не заметил гостя, ибо даже не обернулся на шум в кустах, зингарец с жадностью разглядывал его, пытаясь понять, что за человек перед ним, а еще больше — принюхиваясь к доносящимся от костра восхитительным запахам жаркого. Римьерос невольно сглотнул слюну. Кем бы ни был этот человек, он не откажет в приюте почти соотечественнику»

От костра внезапно донесся смешок.

— Если хочешь есть — подходи и садись, а не бурчи животом в зарослях бамбука, словно двуцветный медведь пан-да, — услышал Римьерос веселый низкий голос, го¬воривший по-аквилонски.

Справившись с первоначальным изумлением, принц не¬довольно нахмурился: мало того, что его появление заме¬тили, незнакомец каким-то образом тут же вычислил, что его гость — не кхитаец, раз заговорил с ним на самом распространенном на западе языке.

Между тем чужак не только не вскочил на ноги, но даже не обернулся, по-прежнему сидя к принцу спиной. Римьерос горделиво выпрямился и подошел к костру с достоинством, какое присуще всем истинным царедворцам. Обидные слова о медведе он решил пропустить мимо ушей.

— Да пребудет с тобой милость Митры Жизнепода-теля, незнакомец, — церемонно произнес он с кивком, означающим приветствие. — Я и в самом деле пробродил в лесу весь день и проголодался. И если.»

Хозяин костра поднял на него смеющиеся синие глаза.

— Ну конечно, зингарец, Кром меня разбери! Кто же еще будет так многословно отвечать на простое пригла¬шение поесть! Садись, садись, не криви губы. Кто ты таков и как здесь оказался?

Говоря все это, он нагнулся вперед и принялся пово¬рачивать над жаркими угольями несколько тонких вер¬телов с насаженными частями какой-то дичи.