Дары Зингарцев - [28]

— Да? — тонким и гневным голосом переспросил Ян Шань. — Если все так просто, как ты говоришь — тогда почему же вся императорская армия не в силах справиться с династией Тай уже тринадцать поколений? Что ты знаешь о Тай Цзоне и его князьях, глупец! Пусть этот напыщенный мальчишка хотя бы избавит меня от Четырех Спящих. Проклятый Тай Юэнь, хоть и трижды болен, так или иначе вынудит его отступить, и зингарец уведет Четверых далеко на запад. Они пойдут за ним, не сомневайся! — Маг бормотал торопливо, задыхаясь, точно спешил договорить, покуда голос его не прервался, и карлик-слуга, хорошо знавший, как опасен бывает его хозяин в таком состоянии, испуганно сжался в комок, ожидая, когда пройдет гроза. — Да, так будет! Они пойдут за ним, жаждущие крови, как пошли бы за мной, не останови я их своими чарами. Пойдут и будут преследовать вечно, до самой смерти и за ее порогом! Зингарский глупец снимет проклятие, тяготеющее надо мной. Он уведет за собою Страх! Быть может, после этого я смогу наконец пробраться к подземелью храма… Ради одного этого стоило расстаться со всеми сокровищами мира — что перед этим какая-то шкатулка! Что перед этим Тай Цзон и все его мнимые богатства! Что перед этим вся империя! Мальчишка заберет с собой мой Страх…

Глава шестая Серебряный колокольчик

«Конану из Киммерии — князь и духовный хранитель Тай Цзона.

Молю тебя и заклинаю именем, твоего сурового бога Крома, Властителя Могильных Курганов, приди на помощь мне и моему народу. Прошу тебя об этом если не в память о нашей давней дружбе — ибо вряд ли можно назвать дружбой несколько дней, проведенных под одной крышей, — то в память о выпитом вместе вине и съеденном вместе хлебе. И я, и семья моя, и беззащитный народ мой ныне волею Императора Кхитая ввергнуты в наихудшую беду, которую только можно измыслить.

Прошу тебя, приезжай как можно скорее, потому что даже выехав наутро от получения сего письма, ты опередишь захватчиков на три дня, не более.

Доставившему письмо можешь доверять вполне: это старейший мой советник. Пусть не беспокоит тебя та легкость, с какой он нашел вас: он немного маг и весьма искусен во всем, что касается нахождения нужных людей и сведений».

Писано в Доме-на-Вершине-Горы, в ночь

Солнцестояния, год правления Династии Минь

сто третий. Тай Юэнь Чжанг из династии Тай.

«Письмо это доставьте недавно прибывшему в страну огромному северянину, синеглазому и черноволосому. Он путешествует с девушкой-туранкой, еще одним высоким и светлокожим человеком с запада и карликом из гирканских степей. Они должны были остановиться на каком-нибудь постоялом дворе на окраине города.

Северянин этот грозен с виду и в столице скорее всего промышляет разбоем, но никогда не откажет в помощи, если его как следует попросить, и потому вы заставьте его прочесть это письмо, как бы он не отпирался. Скажите, что я велю дать вам по пяткам сто ударов бамбуковой палкой или сдеру с живых шкуру — словом, придумайте что-нибудь пострашнее. Если станет упрямиться — сулите камни, золото. Если откажется даже после этого, скажите ему, что за спасение нашего княжества я предреку ему жизнь на десять лет вперед.

Тай Юэнь Джанг»

Моу Па недоумевающе смотрел на оба письма, и вид у него был при этом самый потешный. Если бы его мог сейчас видеть Римьерос, он, наверное, умер бы от рези в животе.

— Я не понимаю, — сказал он наконец жалобно. — Я отправил Чу только вчера поздно ночью, как мог он домчаться до Тай Чанры так быстро, что сегодня утром я уже увидел тебя, мой господин?

Старый Тай Кин Бо улыбнулся, отчего все морщинки на его лице сбежались к уголкам глаз и рта.

— Ты слишком давно не был дома, — сказал он. — И отвык. Кайбону вовсе не нужно было твое письмо. Я отправился в путь пять дней назад, едва зингарец прибыл в столицу. Почему же лицо твое помрачнело? Ты ведь так и хотел, чтобы я оказался здесь побыстрее, разве нет?

Моу Па опустил голову так низко, что тонкая косица его, перевязанная шелковым шнуром, задралась вверх.

— Я и в самом деле отвык. Зачем же я тогда здесь? Теперь я понимаю, почему он так улыбался, когда я пылко объяснял ему, на что нам может понадобиться свое ухо при дворе. Я забыл, что он сам — глаза и уши всего мира…

Старик чуть качнул седой головой и дотронулся двумя сложенными пальцами до склоненного лба юноши.

— Я знаю, чему он улыбался. Уговаривая его отпустить тебя в столицу, ты пекся ведь не только о благе нашего маленького княжества, правда? Тебе хотелось пожить здесь, среди вельмож, богачей и поэтов, увидеть цветение хризантем и пионов в саду Императора. И ничего постыдного или злого нет в юношеском любопытстве, а Тай Юэнь, слава богам всех Четырех Миров, еще достаточно молод, чтобы помнить неуемное хотение знать все на свете, которое тянет таких, как ты, прочь из родительского дома. Подумай лучше вот о чем: при всем умении нашего князя провидеть будущее, к кому бы я пришел сегодня, не будь здесь тебя? А так я могу назваться твоим богатым родичем из какой-нибудь отдаленной провинции. И мы вместе поищем этого северянина, как того хочет кайбон.

Моу Па снова посмотрел на свитки — один из них был написан тонкими, словно следы множества птиц на снегу, кхитайскими иероглифами, второй — прихотливой вязью знаков туранского языка.