Дары смерти - [197]

— До сих пор?

— Всегда, — сказал Снейп.

И картинка сменилась. Теперь Гарри увидел, как Снейп за директорским столом разговаривает с портретом Дамблдора.

— Тебе придётся выдать Вольдеморту точную дату отъезда Гарри из дома тёти и дяди, — сказал Дамблдор. — Иначе возникнут подозрения, учитывая каким осведомлённым тебя считает Вольдеморт. Но ты должен внушить ему, что ему подсунут обманки; это, я думаю, должно обеспечить Гарри безопасность. Попробуй запутать Мундунгуса Флетчера. И Северус, если тебя вынудят участвовать в погоне, постарайся сыграть свою роль убедительно… Я рассчитываю на то, что ты как можно дольше будешь на хорошем счету у лорда Вольдеморта, иначе Хогвартс останется на произвол Кэрроу…

И вот уже Снейп сидел лицом к лицу с Мундунгусом в незнакомой Гарри таверне. Взгляд Мундунгуса был на удивление бессмысленным, а Снейп сосредоточенно хмурился.

— Ты внушишь Ордену Феникса, — нашёптывал Снейп, — использовать обманки. Оборотное зелье. Одинаковых Поттеров. Только это может сработать. Ты забудешь, что я тебе это внушил. Ты представишь это как собственную идею. Ты понял?

— Я понял, — пробормотал Мундунгус, глядя перед собой невидящими глазами…

И Гарри уже летел рядом со Снейпом на метле в ясной тёмной ночи. С ним были другие пожиратели смерти, а впереди — Люпин и Гарри, а на самом деле Джордж… Один из пожирателей смерти обогнал Снейпа и поднял волшебную палочку, метя прямо в спину Люпину.

— Сектумсемпра! — крикнул Снейп.

Но заклинание, направленное в руку пожирателя смерти, державшую палочку, не попало в цель и задело Джорджа…

А потом Снейп стоял на коленях на полу старой спальни Сириуса. Он читал старой письмо Лили, и с конца его крючковатого носа капали слёзы. На втором листе было всего несколько слов:

«… мог быть другом Геллерту Гриндельвальду. По-моему так она просто слабеет рассудком!

Очень любящая тебя

Лили».

Снейп взял листок с подписью и любовью Лили и сунул в складки мантии. Потом порвал пополам фотографию, которая тоже была у него в руках, и оставил себе кусок, на котором смеялась Лили, а часть с Джеймсом и Гарри швырнул обратно на пол, под комод…

И вот он уже снова стоял в директорском кабинете, а в портрет на стене поспешно заскочил Финеас Найджеллус.

— Директор! Они встали лагерем в Лесу Дина! Грязнокровка…

— Не говори этого слова!

— … ну, эта девчонка Грейнджер, упомянула об этом месте, открывая сумку, и я услышал!

— Хорошо. Очень хорошо! — воскликнул портрет Дамблдора за директорским креслом. — А теперь, Северус, меч! Не забудь, что взять его можно только по необходимости и с доблестью — и он не должен знать, что его отдаёшь ты! Если вдруг Вольдеморт прочтёт мысли Гарри и увидит, что ты на его стороне…

— И вы всё ещё не собираетесь рассказать мне, почему так важно отдать Поттеру меч? — сказал Снейп, накидывая поверх мантии дорожный плащ.

— Нет. Пожалуй, нет, — ответил портрет Дамблдора. — Он поймёт, что с ним делать. И будь очень осторожен, Северус, после той незадачи с Джорджем Уизли их может не обрадовать твоё появление.

У двери Снейп обернулся.

— Не беспокойтесь, Дамблдор, — холодно сказал он. — У меня есть план…

И вышел из кабинета. А Гарри поднялся из думоотвода, и через несколько мгновений уже лежал на ковре в той самой комнате, дверь которой, казалось, только что закрыл за собой Снейп.

Глава тридцать четвёртая Снова лес

Наконец-то он узнал правду. Он лежал, прижавшись щекой к пыльном ковру в том самом кабинете, где, как когда-то думал, постигал секрет победы. Теперь Гарри понимал, что ему не суждено выжить. Всё, что от него требовалось — это без лишних эмоций отправиться прямиком в радушные объятия Смерти. Попутно он должен был оборвать оставшиеся связи Волдеморта с жизнью, так что, когда он, в итоге, окажется перед Волдемортом и даже палочки не поднимет в свою защиту, конец будет чистым, и завершится то, что должно было быть выполнено в Годриковой Лощине. Ни один из них не будет жить, ни один не сможет пережить другого.

Он чувствовал, как сильно бьётся в его груди сердце. Удивительно, что в своём страхе перед смертью, оно так мощно пульсировало, отважно поддерживая в нём жизнь. Но ему придётся остановиться, и очень скоро. Его удары были сочтены. На сколько этих ударов хватит времени, когда он поднимется и в последний раз пройдёт по замку, выйдет наружу и уйдёт в лес?

Пока он лежал на полу, под похоронный стук, звучавший внутри, его захлестнула волна ужаса. Умирать — это больно? Все те разы, когда он думал, что это вот-вот произойдёт, и избегал смерти, он никогда не задумывался об этом. Его жажда жизни всегда была гораздо сильнее страха смерти. И всё же сейчас ему не пришло в голову попытаться увернуться, обмануть Волдеморта. Он знал, что это конец, и единственное, что оставалось — это сама смерть.

Если бы он только мог умереть той летней ночью, когда покинул дом номер четыре по Бирючинному проезду, когда палочка с пером благородного феникса спасла его в последний раз! Если бы умер, как Хедвиг, так же быстро, что не понял бы, что случилось! Или бросился бы наперерез палочке, чтобы спасти кого-то любимого… Теперь он завидовал даже смерти своих родителей. Чтобы хладнокровно идти навстречу собственной погибели, требуется смелость иного рода. Он почувствовал, как у него дрожат пальцы, и заставил себя унять их, хотя никто не мог видеть его — все портреты на стенах были пусты.