Дарвиновская революция - [29]
Рис. 5. Рисунок из работы Дарвина «Геологические наблюдения на вулканических островах» (1844), показывающий геологическую структуру острова Сантьяго, архипелаг Зеленого Мыса. А – древнее вулканическое скальное образование; В – песчаник (морские отложения, поднявшиеся из воды); С – базальтовая лава недавнего происхождения.
В своей «Автобиографии», написанной в конце жизни, Дарвин признается, что его обращение в лайелизм, носившее сугубо крайний характер, произошло довольно неожиданно, как только он прибыл на Сантьяго. Но это не совсем так. Начать хотя бы с того, что, как нам теперь известно, пропасть между Лайелем и другими геологами вроде Седжвика была не такой уж непреодолимой. Ведь, что касается практической геологии, и та и другая стороны в целом были привержены актуалистической методологии, да и наличие катастроф (пусть и нескольких) тоже признавали, хотя Лайель, как это очевидно, гораздо активнее, чем другие, стремился придать актуализму и униформизму большую силу. Естественно, что те полевые геологические изыскания, которыми занимался Дарвин на острове Сантьяго, не были совершенно чужды геологу седжвикского толка, хотя подобный геолог не стал бы считать столь значимыми такие явления, как подъем суши и отложение осадочных пород. Ясно, однако, что когда Дарвин на корабле «Бигль» прибыл в Южную Америку, где он провел следующие четыре года, он, по большому счету, по-прежнему оставался приверженцем катастрофизма и никоим образом не отрекся от веры в него. Из его записных книжек нам известно, что в самом начале своего пребывания в Южной Америке он твердо полагал, что геологическая история этого материка несет в себе свидетельства чудовищного потопа, некогда затопившего Землю (взгляд завзятого катастрофиста!), а стало быть, в своей работе он не преминул сослаться на такое доказательство данного факта, как делювиальные отложения (см. Герберт, 1968).
Однако вскоре после этого он начал снабжать слово «делювиальные» вопросительными знаками, что свидетельствует о том, что его неуемная вера в катастрофизм пошла на убыль. Действительно, за годы пребывания Дарвина в Южной Америке влияние на него Лайеля продолжало расти, и к 1835 году, то есть к тому времени, когда он покинул материк, Дарвин полностью обратился в лайелевскую веру. Отныне он стал актуалистом лайелевского толка: он больше не верил в катастрофизм и был предан теории неизменяемости геологических процессов на Земле. Что именно послужило той гирькой, которая перевесила чашу весов в другую сторону, не так уж и важно. Этот вопрос может подождать до того времени, пока мы не перейдем к рассмотрению философских материй. Но самым важным и критически решающим доказательством для Дарвина стало то, что южноамериканский материк постепенно поднимается, к каковому выводу он пришел, изучая отложения ракушечника в разных слоях почвы и сравнивая его состав с теми видами ракушек, которые до сих пор встречаются в природе или вымерли совсем недавно. Он утверждал, причем в чисто лайелевском духе, что чем выше процентное соотношение ныне существующих типов к вымершим типам, тем более свежими являются эти отложения. Как видно из рисунка № 6, Дарвин не испытывает ни малейшего дискомфорта, придя к заключению, что равнина Кокимбо в Чили поднялась на высоту 252 фута в не таком уж и далеком прошлом, поскольку ракушечник на самой равнине очень сходен с тем, который встречается на песчаном побережье. В целом Дарвин полагал, что сумеет привести свидетельства подъема суши гораздо дальше указанных границ, и на восточном и на западном побережьях материка. Действительно, в окрестностях Вальпараисо, считал он, ему удалось установить, что суша поднялась на высоту до 1300 футов (Дарвин, 1910, с. 307).
Рис. 6. Иллюстрация из работы Дарвина «Геологические наблюдения в Южной Америке» (1846), показывающая, почему Дарвин считал возможным утверждать, что происходит постепенный подъем южноамериканского материка.
Разумеется, катастрофист мог бы объяснить этот феномен с такими же проворством и легкостью, как и лайелианец, хотя для него это было далеко не так важно. Но Дарвин полагал, опираясь на причины того же рода и той же силы, которые действуют и в наши дни, что это происходило постепенно. Другими словами, он на тот момент был уже убежденным актуалистом и униформистом (в узком смысле этого слова, о чем было сказано ранее). Дарвин считал, и не без основания, что обладает лучшим из всех актуалистических доказательств, ибо он сам был свидетелем сильного землетрясения в Чили (20 февраля 1835 года), в результате которого земля в некоторых местах поднялась от 2–3 до 10 футов (Дарвин, 1839
