Дарственная на любовь - [49]

— Правда! — Теар не собирался лгать.

— Почему?

Брат неотрывно смотрел ему в глаза. И на лице его застыло неверие. И болезненное разочарование. Когда вдруг понимаешь, что тот, на кого всеми силами старался походить, что твой идеал, твой вожак, которому беспрекословно верил и подчинялся — не такой уж и идеальный.

— Потому что не мог поступить иначе… — твердо ответил Теар, не отводя взгляда от воспаленных глаз Сайфа.

И в окружающей тьме воцарилось молчание. Тягостное и вымученное, как и лица трех лаэров, стоящих на выжженной земле их общего дома.

Теар не знал, что творится в головах Сайфа и Глена. Какие мысли блуждают за хмурыми отстраненными лицами. Но он не боялся. Они по — прежнему были связаны. Родовые нити держали крепко, намертво связывая вожака и его рoд, не позволяя ни одному из них поднять руку на собрата. Не позволяя усомниться друг в друге.

И Теар по — прежнему был их итару. Чувствовал их родовые нити, звенящие от напряжения и беспокойства. Волнующиеся, как волнуется море в самый страшный, самый сильный шторм.

— В клане неспокойно, — первым прервал молчание Γлен. — Лаэры напуганы и не знают, чего ждать от завтрашнего дня. Не знают, чему верить, а чему нет. Некоторые и вовсе изъявили желание оборвать родовые нити. Но большинство семей на вашей стороне, итару. И мы поддержим вас, если это будет необходимо.

Теар благодарно склонил голову. Ну хоть одна хорошая весть за все эти дни.

И если клан на его cтороне, значит, есть еще шанс все исправить…

Лунный посмотрел на восток, туда, где через пару часов должно было встать солнце, туда, где его ждало еще одно незаконченное дело, тянущее душу тяжким грузом.

— Я должен уехать.

Теар молча направился к привязанной лошади, понимая, что задержка лишь усугубит ситуацию. Но эта задержка была ему необходима.

— Что? Сейчас?! — Сайф неверяще всплеснул руками.

— Да, я должен завершить одно дело. А после… — Теар на мгновение задумался. Затем решительно посмотрел на сородичей: — Собери воинов, Глен. Всех, кто верен мне и готов по первому моему Зову спуститься в пекло ада.

— Что ты задумал, Теар? — Сайф беспокойно подался вперед.

— Мы достанем ублюдка Ойнэ. И положим конец всему этому! — решительно заявил итару и, пришпорив вороного жеребца, унесся на восток.

* * *

Я собирала себя по частям. Складывала осколки, кропотливо выискивая подходящие друг к другу кусочки. Один за одним, составляя свой неповторимый узор. Вроде бы в чем-то прежний, а все равно какой-то не такой. Неуловимо изменившийся. А когда смотришь на общий рисунок, и вовсе кажется, что раньше все было не так.

То же и с зеркалом. Я глядела на мутное отражение и не узнавала себя. Кто эта бледная тень, немощная и бесхребетная, не способная ни на что, кроме как бестолково пялиться в стенку? И куда делась прежняя Мел? Куда делась Ласка? Куда делась та, что была готова на все, даже спать с чужими мужчинами, лишь бы исполнить свою мечту?

Ничего не осталось от меня прежней: ни былой красоты, ни блеска в глазах, ни стремления к свободе. Вообще никаких стремлений…

И все равно надо было куда-то двигаться. Делать хоть что-то, чтобы oкончательно не сойти с ума. Первой целью стало встать с постели. Второй — выйти из комнаты. Третьей — уехать из этого дома. Неважно куда. Просто подальше от Лунного.

Последние дни Теар почти не беспокоил меня. Он редко заходил в спальню и не мучил бессмысленными разговорами. И все равно я постоянно ощущала его незримое присутствие. Слышала, как Лунный подходил к двери и замирал с той стороны. И стоял так по несколько минут, прильнув ухом к дубовой створке. Верно проверял, все ли в порядке. Α, может, хотел войти, но памятуя о моей неприязни — не решался. И я была благодарна ему за это.

Еду мне теперь подавала Марта. Она же помогала мыться и решать другие женские дела. Неизменным было лишь то, что Теар всегда сам приносил мне лекарство. Тщательно следил, чтобы я все выпивала и неустанно повторял, что я должна выздороветь. И тогда он избавит меня от своего общества. Отпустит на все четыре стороны, как я того и хотела.

А хотела ли вообще? Не знаю, но хотеть мне было нечего, а потому я послушно пила лекарство и выполняла все предписания местного лекаря.

И, как ни странно, тело потихоньку начало оживать. Улучшился аппетит, затекшие мышцы требовали движения, а легкие — свежести.

Я вышла на крыльцо и полной грудью вдохнула стылый осенний воздух. Теплой одежды у меня не было и пришлось завернуться в одеяло. И теперь оно подобно шлейфу волочилось по дощатому полу, и к колючей ткани липли мелкие жухлые листочки и мусор, нанесенный ветром.

С неба сыпалась морось, и хоть я стояла под козырьком, до лица долетали мелкие брызги. Οседали на растрепанных волосах и одеяле. А мне вдруг захотелось выйти под дождь и запрокинуть голову. Поймать губами холодные вкусные капли. Я сделала шаг вперед, повинуясь внезапному порыву, и вдруг раздался резкий окрик:

— Мел! Ты что творишь?!

Обернулась на голос и наткнулась взглядом на спешащего к крыльцу Теара. Выглядел итару странно. На нем была потертая изношенная куртка, в руках охапка дров, светлые взлохмаченные волосы блестели от влаги, а на лице серебрились капли дождя. Он был совсем не похож на того чопорного высокомерного итару, каким я увидела его в первую нашу встречу.