Дарий в тени Александра - [3]

Именно поэтому в книге об Александре, первое издание которой вышло в 1974 году, я доказывал необходимость отхода от "психологического" подхода к изучению личности Александра и перехода к более "рациональному" подходу. Как тогда, так и сейчас я считаю, что вследствие сосредоточения на личности молодого македонского царя, мы "слишком часто пренебрегаем [его противником], как будто Александр существовал сам по себе, совершая подвиги в одиночку". Именно этому вопросу я посвятил главу, где рассказывается о "сопротивлении завоеванию" [3].

БИОГРАФИЧЕСКИЙ ТУПИК

Книгу об Александре я начал не без некоторой обдуманной провокации со следующего заявления: "Эта книга не является биографией". Отчасти мой выбор определялся количеством страниц в серии: я решил тогда поговорить об "исследовании некоторых существенных и совершенно естественно поднимающихся вопросов"; я хотел "показать всем основные аспекты исторического явления, которое нельзя сводить только к личности Александра, какова бы ни была значимость этой персоны". В этой формулировке можно ясно увидеть мое недоверие к биографическому жанру, или скорее никогда не покидавшую меня сдержанность ввиду нередких случаев исключительной сосредоточенности на образе "великого человека", который этот жанр измыслил и долгое время пестовал. Таким образом, вполне возможно, что усердное знакомство с трудами, посвященными Александру, во многом поспособствовало сохранению у меня этого состояния настороженности - поскольку, начиная с Античности и до наших дней, огромное множество посвященных ему биографий скорее напоминают хорошо составленные хвалебные речи, в которых не предполагается достаточное количество уважительного внимания к противоположному "лагерю", и еще меньше уважения к профессии историка.

Конечно, эта сдержанность относительна и контролируема. Тем не менее, как справедливо говорит Жак Ле Гофф в своем труде "Святой Людовик", "биография не есть только коллекция всего того, что можно и что нужно знать о персонаже". Если историк считает себя настоящим профессионалом, он должен оценивать со всей скрупулезностью надежность доступных ему источников, и при этом важно, чтобы он располагал достаточным количеством документов, имеющих между собой определенные связи. Так обстоит дело с биографией св. Людовика, поскольку он, "(наряду со святым Франциском Ассизским) является личностью, жившей в XIII веке, о котором мы лучше всего информированы из первых рук". И если, - снова цитируя Ле Гоффа, - долг историка состоит в том, чтобы "рассказать о жизни человека единственно при помощи подлинных документов, принадлежащих определенной эпохе" (стр. 313), то данная книга не может быть расценена как биография, поскольку, как мы увидим далее, мы не располагаем подлинными документами эпохи Ахеменидов. Как описать жизнь человека, который ненадолго появляется в документах в возрасте сорока четырех лет [1] и шестью годами позже умирает, не оставив ни наследника, ни воспоминаний, и даже последние моменты жизни которого были сразу же использованы его врагами?

Природа и способ создания документальной базы привели к парадоксальной ситуации: несмотря на крепкую связь с долгой историей Ахеменидов, о фигуре Дария и его решениях можно узнать только из текстов, повествующих об Александре, составленных в македонском лагере, а иногда и вовсе в "западном" лагере. Этим объясняется требуемая длина и желательная точность фрагментов текста, посвященных в этой книге методам, среде, стилям и предположениям авторов римской эпохи, изложивших - на греческом или латинском языке - историю Александра. Именно поэтому, желая вновь соткать образ Дария, мы в этой книге вновь обращаемся к личности Александра.

Мы не будем говорить о греко-римских источниках, упоминающих Дария, поскольку ни один античный автор не считал необходимым сделать последнего Великого царя главным персонажем своего рассказа или написать его биографию. Все авторы стремились прежде всего писать об Александре - либо чтобы превознести его до небес, либо чтобы осудить за его недостатки и излишества, или, во всяком случае, чтобы рассказать о его пути и подвигах. Все они были вынуждены в самых разных контекстах упоминать Дария III, или, говоря более точно, того, про кого не известно ничего, кроме того, что он был противником молодого македонского героя. Нередко его даже выделяли из ряда славных носителей этого имени лишь малоприятным определением "тот Дарий, который был побежден Александром".

Занимаясь исследованием последней фазы эпохи Ахеменидов (особенно это касается IV в. до н.э.), мы постоянно оказываемся в крайне невыгодном положении. Ввиду редкости собственно ахеменидских источников - если они вообще существуют, - историк вынужден пытаться читать греко-римские источники, пытаясь вытащить из них то, что скрыто в них греко-римской интерпретацией событий. Действуя с осторожностью и строго просеивая информацию, при таком методе из греко-римского источника можно извлечь массу очень важных сведений об империи Ахеменидов, которую завоевал Александр и растащили его преемники.