Баскаков изумленно смотрел на свою руку, словно она была живым существом, неожиданно проявившим неповиновение. Наташа пожала плечами, кинула насмешливый взгляд на Виту, смотревшую на нее прищуренными глазами, на опущенную голову Славы, внимательно разглядывавшего что-то у себя под ногами, на Андрея, чей казалось бы рассеянный взгляд скользил по комнате — от двоих охранников возле Баскакова к стоявшему у дверей Тиме и обратно.
— Зря ты так круто обошелся со Схимником, — заметила она и неторопливо пошла в дальний конец комнаты, сунув руки в карманы пальто и покачивая распахнутыми полами, точно крыльями. — Парень ведь явился на твой праздник с самыми благими намерениями — замочить меня и спасти народ, а ты его в кандалы закатал. Благодаренье богам, у него не получилось испортить мой тебе подарок.
При упоминании о недавно пережитом в Баскакове снова вспыхнула былая ярость, и перед глазами снова встали мертвые, обвиняющие лица жены и дочери. Правда, лицо Инны было расплывчатым, неясным, и в нем отчего-то проглядывали иные черты, и золото волос блекло, приобретая угольную черноту, но лицо Сони было отчетливым, настоящим — именно таким, каким оно час назад скрылось под больничной простыней. Он вскинул руку с пистолетом, прицелившись в золотистый стриженный затылок, палец слегка утопил курок, но тут же расслабился, отказываясь подчиняться. Наташа, не оборачиваясь, подняла правую руку с торчащим указательным пальцем.
— Давай-ка, избавим друг друга от гневных речей, обещаний скорой и страшной расправы и не будем зачитывать папирусы с обвинениями! Ты нанес мне удар, я дала тебе сдачи. Все! Я же сказала, что пришла по делу, так что обойдемся без детсадовских разборок! Ты в первую очередь не несчастный отец семейства, а деловой человек, иначе уже давным-давно отправил за воды Ахеронта и меня, и эту теплую компанию!
Она резко повернулась, тряхнув черными завитками волос, и поочередно вежливо улыбнулась растерянным глазам Баскакова, совершенно сбитым с толку охранникам и четырем зрачкам направленных на нее пистолетов, как это делает воспитанный человек при знакомстве.
Как ни странно, следующие слова принадлежали Тиме, загораживавшему дверь своим массивным телом.
— Виктор Валентинович, да я… да… твою… Ты кто вообще?!
— Кто? Юноша, вопрос «кто» мне не совсем подходит, — она улыбнулась, и всем вдруг показалось, что улыбка эта принадлежит существу намного старше их — быть может, даже на несколько столетий. — Я то, что вы с таким пафосом называете злом. Только во зле нет ничего мистического. Зло — это вы сами. Вся та мерзость, которая входит в то, что вы называете человеческим характером. Или личностью — как правильнее? Я состою исключительно из ваших отрицательных качеств. Я — отражение каждого из вас, и любой, кто заглянет мне в глаза, может увидеть там свое истинное лицо. Я — настоящее зло. Непридуманное. Реальное. Обыденное. И чертовски привлекательное. Зло ведь очень упрощает жизнь. И улучшает, верно? Ни ответственности. Ни долга. Ни моральных обязательств. Ни другой подобной шелухи. Все это давно съедено и переварено, как и Наталья Петровна Чистова, потому что я не Чистова. От нее осталась только эта рама, — ее ладони нырнули под распахнутое пальто и неторопливо скользнули от шеи по груди к бедрам, — да и та мало напоминает прежнюю, зато чудо как хороша! — женщина подмигнула Баскакову, и его рука дернулась. — Посмотри и подумай хорошенько, Витенька. Все твои планы осуществятся и даже более того. Я смогу дать тебе нечто большее, чем паршивый губернаторский пост, которого ты так добивался. Ты даже представить себе не можешь, как много ты получишь. Но учти — меня нельзя заставить. Со мной можно только договориться. Я пришла сюда добровольно и уйду, когда захочу. И самое смешное заключается в том, что ты не станешь меня останавливать. Потому что ты не из тех людей, кто способен навредить самому себе.
Баскаков опустил руку, и руки охранников по безмолвной команде синхронно скользнули вниз, но оружие никто не спрятал.
— Что ты хочешь?
— Не так уж много, — теперь она улыбалась безмятежно. — Я буду делать то, что мне нравиться, и жить так, как мне нравиться — без любых ограничений, а ты будешь прилагать все усилия, чтобы никто и никогда не вздумал меня ограничивать. Я буду выполнять любые твои желания, а мою работу ты всегда сможешь контролировать — у тебя ведь есть для этого верный пес, — палец с отточенным ногтем указал на вздрогнувшего Сканера, — он сразу увидит, если я буду делать что-то не так.
— Увижу, — скрипучим и каким-то искусственным голосом ответил Сканер, — я ведь увидел Схимника, я ведь сказал тебе…
Он тут же метнул косой взгляд на Андрея — выдаст или не выдаст. Но тот молчал и даже не смотрел в его сторону, и Сканер успокоился, решив, что тот либо уже смирился со всем, либо настолько одурманен лекарствами, что ничего не соображает.
— Но все то время, — продолжала Наташа, — что мы будем друг другу взаимовыгодны и приятны, эти люди должны оставаться в живых.
— Нет! — одновременно произнесли Баскаков и Сканер — Баскаков скорее удивленно, чем отрицательно, в возгласе же Сканера прозвучал откровенный ужас.
