Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом - [6]
Через год Геннадий позвонил мне рано утром: «У мамы онкология, в одиннадцать операция. Попроси Батюшку помолиться о ней».
Я едва успела на нужную электричку, и было уже без пяти одиннадцать, когда я добежала до Батюшкиной приемной. А там толпа во всех комнатах, и он где-то вдалеке, его не видно, только слегка доносится из самой дальней комнаты его голос. Я стою на пороге и кричу внутри себя: «Батюшка, мне бы два-три слова сказать!» И тут он как будто вырастает над всеми и обращается прямо ко мне: «Ну, говори два-три слова». Народ расступается, чтобы меня пропустить, и я передаю ему просьбу некрещеного Геннадия о своей некрещеной маме.
— Хорошо, но только она должна дать Богу какой-нибудь обет.
На следующий день позвонил Геннадий — операция прошла прекрасно. Потом еще десять дней все было прекрасно, а потом она умерла.
— А она дала обет Богу?
— Я не смог ей об этом сказать…
Прошло еще два года. Моим друзьям исполнилось по тридцать лет, я решила съездить в Ленинград взглянуть на них, и когда оказалась у Леши, он встретил меня в комнате, заваленной словарями, разными изданиями Библии среди кучи всяких рукописей.
— Да вот, решили мы с Геннадием переводами заняться. Он делает новый перевод Деяний святых Апостолов с греческого, а я некоторые библейские книги с древнееврейского перевожу…
— А что у тебя с носом? Был еврей как еврей, а теперь совсем грек с античным профилем…
— Ну надо же, как ты увидела? Ведь никто не замечает. Это мы с Геной вскоре после его поездки к твоему Батюшке были в командировке в Ереване, и маршрутка, на которой мы ехали, попала в страшную аварию. Из одиннадцати человек восемь погибли. У меня травма головы, перелом носа. А у Гены — синяк на коленке.
Вот тут я и напомнила им слова Батюшки насчет занятий древними языками и переводами. И крещения к тридцати годам. И предупреждение насчет машин. Оба они совершенно все это забыли.
Через три месяца Алексей позвонил мне и доложил, что они крестились вместе во Внуто, у отца Иосифа.
— А зачем они делают эти переводы? — спросил Батюшка, когда я ему рассказала о крещении своих друзей.
— Не знаю.
Что еще я могла ему ответить… Вскоре, к сожалению, наша дороги совсем разошлись…
— У меня в Ленинграде никого нет, — услышала я как-то от своего старца, когда попыталась найти там для моих друзей священника из числа Батюшкиных чад.
Сама за них молись
Несколько лет подряд после моего крещения отец каждое утро открывал холодильник и уговаривал меня съесть бутерброд с колбасой или котлету, — а мы тогда постились отчаянно: если уж Великий пост — то одни огурцы с хлебом, и каша никакая по средам и пятницам все остальное время года.
Ядерные боеголовки на полигоне, где отец служил и мы с сестрой росли, время от времени взрывались, и родители делали все что могли, чтобы сохранить наше здоровье. Каждое лето нас возили на море на месяц-два, а потом до сентября мама водила меня по московским театрам или концертным залам. Как же я страдала в том военном городке по московской архитектуре — среди безликих из белого кирпича одинаковых двухэтажных домов. Весь год ждала лета и не могла потом в Москве надышаться красотой. А родители полгода откладывали деньги на летний отпуск, а после отпуска полгода отдавали долги, так что всю одежду мама шила нам сама, даже пальто, вязала нам кофты и костюмы, мебель никогда не покупали — все было просто, как у всех там тогда, шкаф с алюминиевой биркой из ГЖЧ в углу, сундук и кроватки. Зато браконьеры развозили по всему городу огромных рыб — белуг и осетров и черную икру. Нам давали по пол-литровой банке икры и столовые ложки. Ешь сколько влезет. Арбузы катались по всему дому, 4 копейки кг, мы ели их на спор — кто больше… Школьников возили не на картофельные поля, а на помидоры. Что не успевали собрать, просто запахивали. Так что все деньги уходили на летние поездки на море и на питание. С едой всегда было все в порядке. Да и потом, в Москве, уж на что-что, а на еду отцовской полковничьей зарплаты всегда хватало. Так что тем более непонятно было, как так получилось, что у него обнаружили вдруг открытую форму туберкулеза — три каверны в легких. Может, конечно, это были отголоски войны…
«Туберкулез непобедим», — услышала мама от врача в Одинцовском госпитале, куда папу сразу определили, как только поставили диагноз. Я поехала к Батюшке и рассказала ему о внезапной болезни отца. И ровно через месяц его выписали из больницы с записью в медицинской карте (эта карта и сейчас хранится у мамы в старой отцовской полевой сумке, где собраны его военные документы): «Редкая форма спонтанного излечения туберкулеза».
— Батюшка, они все равно совсем не молятся!
— Сама за них молись.
А через несколько лет у отца заболел живот. Очень заболел, но он долго не давал маме вызвать «скорую». Когда она поняла, что дело совсем плохо, побежала по улицам искать работающий телефонный автомат (почему-то тогда срезали телефонные трубки в автоматах), нашла — успела и вызвала «скорую». Отца тут же увезли в больницу и сразу положили на операционный стол. Хирург потом сказал, что еще бы несколько минут — и все, аппендицит бы лопнул, перитонит был обезпечен.
Верстка Минеи Праздничной выполнена с сентября месяца и праздника Начала индикта по август и Усекновения честныя главы Иоанна Предтечи. Даты подаем по старому и (новому) стилю. * * * Данная электронная версия Минеи Праздничной полностью сверена с бумажной версией. Выполнена разметка текста для удобочитаемости; выделено различные образы слова МИР: мир (состояние без войны), мíр (вселенная, община), мν́ро (благовонное масло).
Богословско-литературное наследие Леонтия Византийского, знаменитого богослова и полемиста VI века, до сих пор остается недостаточно изученным в России, между тем как на Западе в XIX–XX вв. ему были посвящены десятки исследований. Современному российскому читателю известны, пожалуй, лишь краткие упоминания о Леонтии в трудах протоиерея Георгия Флоровского и протопресвитера Иоанна Мейендорфа. До сих пор нет полного русского перевода ни одного трактата Леонтия Византийского... Не претендуя на полноту и окончательность, предлагаемый ныне сборник исследований призван дать современному российскому читателю необходимые сведения о составе «Леонтиевского корпуса» (Corpus Leontianum), его предполагаемом авторстве, структуре и содержании входящих в него богословских трудов. *** Редакционный совет Центра библейско-патрологических исследований (программа поддержки молодых ученых ВПМД) Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви: Иерей Сергий Шастин (настоятель Крутицкого Патриаршего Подворья, Председатель Всероссийского православного молодежного движения и Братства Православных Следопытов) Диакон Михаил Першин (директор центра, заведующий информационно-издательским сектором Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви) Иерей Сергий Осипов (технический редактор) Проф.
Впервые я познакомился со Спердженом, купив его книжку в букинистическом магазине в Ливерпуле в 1950 году, хотя после этого потребовалось еще несколько лет, чтобы я по-настоящему узнал его. На моей книжной полке стояли несколько его книг, и мне, тогда еще молодому христианину, нравилась горячая вера их автора, но по большей части я все же воспринимал Сперджена как чудо-проповедника чуждой мне викторианской эпохи. Тогда я был согласен с одним современным писателем, сказавшим, что «в век скучных английских проповедей Сперджен говорил захватывающим, богатым, метафорическим языком». К трудам Сперджена я относился как к обычным современным христианским книгам с евангельским содержанием, разве что их было слишком много.
Псково-Печерские листки — уникальное собрание духовного опыта, накопленного насельниками Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря более чем за 500 лет. Издаваемые ещё со времён Великой Отечественной войны, эти листки и по сегодняшний день призваны помогать всем ищущим духовного возрастания и утешения. Теперь прикоснуться к многовековому опыту духоносных отцов смогут все — Псково-Печерские листки, старательно отобранные и оформленные, издаются отдельными, тематическими сборниками. Сборник «Как сохранить семью счастливой?» расскажет о том, как важно подготовиться к созданию семьи, как не потерять счастье и радость первых дней совместной жизни и сохранить эти светлые чувства на протяжении долгих лет; поможет научиться переносить трудности и испытания, столь неизбежные в каждой семье; подскажет, как воспитывать ребёнка в любви и живой вере в Бога.
В книге представлены избранные проповеди Джона Уэсли (1703–1791) — реформатора и основоположника методистской церкви. В них Уэсли выражает свой взгляд на такие практические темы, как христианское совершенство, единство верующих, фанатизм, христианские стандарты в одежде и поведении. Некоторые разделы содержат дебаты Уэсли с людьми, придерживающимися различных мнений, включая римских католиков и кальвинистов.
В книгах «Реформаторы: Лютер. Кальвин. Паскаль» (1939–1940) и «Испанские мистики: Св. Тереза Иисуса. Св. Иоанн Креста. Маленькая Тереза» (1940–1941) Д.С.Мережковский подводит итог своим размышлениям о судьбах христианства в мире, как всегда тесно связывая события прошлых столетий с современностью. В первой трилогии речь идет о реформаторах «внешних», во второй – о «внутренних», чей мистический опыт, по мысли Мережковского, призван преобразить три мировые ветви христианской Церкви в Церковь Вселенскую.