Дар орла - [13]

В конце дня, на этой скамейке, стихотворение Цезаря Бальехо, казалось, всегда подводило черту под его особое чувство тоски. Я прочитал его Горде по памяти не столько ради нее, сколько ради себя.

Интересно, что она делает в этот час,

Моя милая рита, девушка анд,

Мой легкий тростник, дерево дикой вишни,

Теперь, когда усталость душит меня

И кровь засыпает, как ленивый коньяк.

Интересно, что она делает теми руками,

Которые с постоянной прилежностью

Гладили крахмальную белизну

После полудня.

Теперь, когда этот дождь

Уносит мое желание идти дальше.

Интересно, что стало с ее юбкой с каймой,

С ее вечным трудом, с ее походкой,

С ее запахом весеннего сахарного тростника,

Обычным в тех местах.

Она, должно быть, в дверях

Смотрит на быстро несущиеся облака.

Дикая птица на крыше издает свой крик,

И, вздрогнув, она, наконец, скажет:

«Господи, как холодно».

Воспоминания о доне Хуане были невероятно живыми. Это не было воспоминаниями на уровне моей мысли, так же, как они не были и на уровне всех моих осознаваемых чувств.

Это был неизвестный вид памяти, который заставил меня заплакать. Слезы лились из моих глаз, но они совсем не успокаивали меня.

Последний час дня всегда имел особое значение для дона Хуана. Я перенял у него такое отношение к этому часу и его убеждение в том, что если что-либо важное должно произойти со мной, то оно произойдет именно в этот час.

Горда положила мне голову на плечо. Какое-то время мы оставались в таком положении.

Я чувствовал себя расслабленно. Возбуждение ушло из меня. Странно, что такой простой акт, как то, что я положил свою голову на голову Горды, принес мне такой покой. Я хотел пошутить, сказав ей, что нам следовало бы связать наши головы вместе. Но тут же я понял, что она сразу переиначит мои слова и посмеется надо ними. Тело мое затряслось от смеха, и я понял, что сплю, хотя глаза мои были открыты и я мог легко встать, если бы захотел. Мне не хотелось двигаться, поэтому я остался в том же положении, одновременно бодрствуя, и спя. Я видел, что прохожие глазеют на нас, но мне не было до них никакого дела. Обычно мне не нравилось быть объектом внимания. Затем внезапно все люди передо мной превратились в большие пузыри белого света. Я смотрел на светящиеся яйца, не мельком, а непрерывно, впервые в своей жизни. Дон Хуан говорил мне, что человеческие существа кажутся видящему светящимися яйцами. Я уже испытал проблески такого восприятия, но никогда не фокусировал своего зрения на них так, как делал в этот день.

Пузыри света сначала были аморфными, как если бы мои глаза не были сфокусированы, но затем, в одну секунду, мое зрение как бы установилось, и пузыри света стали продолговатыми светящимися яйцами. Они были большими, фактически они были огромными, наверное, больше двух метров длиной и больше одного метра шириной и даже шире. Один раз я заметил в какой-то момент, что яйца больше не двигались, а следили за мной, угрожающе наклоняясь надо мной. Я осторожно пошевелился и сел прямо. Горда крепко спала у меня на плече. Вокруг нас была группа подростков. Должно быть, они думали, что мы пьяны. Они передразнивали нас. Самый смелый из подростков касался грудей ла Горды. Я встряхнул ее и разбудил. Мы поспешно встали и ушли. Они последовали за нами, насмехаясь над нами и выкрикивая оскорбления. Присутствие полицейского на углу помешало им продолжать преследование. Мы прошли в полном молчании до того места, где я оставил свою машину. Вечер почти наступил. Внезапно Горда схватила меня за руку. Ее глаза были дикими, рот открыт. Она показала рукой.

– Смотри, смотри! – закричала она. – там нагваль и Хенаро.

Я увидел двух людей, поворачивающих за угол длинного квартала впереди нас. Горда быстро побежала. Я побежал за ней и на ходу спросил, уверена ли она. Она была вне себя. Она сказала, что, когда она взглянула, она увидела, как оба, и дон Хуан, и дон Хенаро, в упор смотрели на нее. В тот момент, когда их глаза встретились с ее глазами, они двинулись прочь.

Когда мы достигли угла, два человека были все еще на том же расстоянии от нас. Я не мог различить их черт. Они были одеты, как мексиканские селяне. Они были в соломенных шляпах. Один был плотным, как дон Хуан, другой был тонким, как дон Хенаро. Оба мужчины завернули за другой угол, и мы опять помчались за ними. Улица, на которую они повернули, была пустынной и вела к окраине города. Она слегка поворачивала влево. Двое мужчин находились как раз там, где улица поворачивала. В этот момент произошло нечто, что заставило меня почувствовать, что это действительно могут быть дон Хуан и дон Хенаро. Это было движение, которое сделал более тонкий человек.

Он повернулся к нам на три четверти оборота и кивнул головой, как бы приглашая следовать за собой; подобный жест дон Хенаро обычно использовал по отношению ко мне, когда мы были в лесу. Он обычно смело шел впереди меня, движением головы приглашая догнать себя.

– Горда начала кричать в полный голос:

– Нагваль! Хенаро! Подождите!

Она бежала впереди меня. Они шли очень быстро по направлению к каким-то хижинам, которые были плохо видны в полутьме. Они, должно быть, вошли в одну из них или повернули в какой-то из нескольких проходов, так как внезапно исчезли из виду.