Дар Астарты - [41]

III

— Могу ли я сказать вам несколько слов, учитель? — спросила Диана.

— Говори, разумеется. Ты можешь все мне сказать, что у тебя на душе.

— Мне тоже кажется, что вы испытываете какую-то тревогу. Что с вами?

— Со мной ничего, дорогая Диана, — сказал старик. — Хорошо было бы, если бы я мог прожить тысячу лет вместе с тобой, потому что наши года тогда сравнялись бы. Между нами разница была бы не очень велика, во всяком случае. Кроме того, я мог бы вдоволь насладиться, вместе с тобой, тем открытием, которое я, кажется, сделал. Мало завести виноградник, надо воспользоваться и виноградом.

— А какое открытие вы сделали, учитель?

Она называла его «учитель», потому что молодые люди, приходившие по утрам в официальную лабораторию доктора, обращались к нему тоже со словом — «учитель».

— Открытие, которое я сделал, должно произвести мировой переворот. Ты никогда не слыхала о превращении одних тел в другие? — спросил он ее с улыбкой.

Диана отвечала:

— Слыхала. Об этом существует очень много легенд. Люди обращаются в зверей, а звери в людей. Разве нет оборотней? Кроме того, под влиянием огня какие чудеса совершаются на кухне!

— В известной степени ты права, и я одобряю точку отправления твоих рассуждений. Я никогда еще не видел оборотней и не думаю, чтобы они существовали. Но есть люди, которые из дурных делаются хорошими. Это я наблюдал в своей жизни. А то, что ты наблюдала на кухне, пожалуй, может быть тоже названо химическим процессом и, следовательно, алхимическим. Ах, милая Диана, превращения, над которыми я работаю, гораздо удивительнее. Сегодня ты поможешь мне сделать заключительный опыт и, если тигель выдержит, увидишь, как из простого металла сделается золото. Ты увидишь! — с уверенностью сказал доктор Фиденциус.

Глаза Дианы широко раскрылись.

— Золото? — спросила она.

— Настоящее золото, ничем не отличающееся от того, из которого чеканятся монеты, даже гораздо лучше, потому что в монеты примешивается медь. Мягкое, чудное, великолепное золото, поддающееся молотку, растягивающееся в бесконечно тонкую проволоку… И, может быть, мы будем… властителями земли!

— Учитель, какие ты слова говоришь! — затрепетав от радостного смеха, сказала Диана. — Я бы хотела только одного: жить в Мадриде, и каждый раз, когда бывает бой быков, иметь свою ложу и корзину с розами, чтобы бросать в тореадоров.

— У тебя будет столько денег, что, если бы ты захотела, то могла бы даже упразднить бой быков, что было бы гораздо гуманнее, — сказал доктор Фиденциус.

— Я готова сделать все, что тебе приятно, учитель, и удивляюсь, что ты называешь себя стариком. У тебя очень живые глаза и, когда я дотрагиваюсь до твоих рук, я чувствую, что у тебя еще крепкое тело. Восемь лет я живу в твоем доме, и ты ни разу не приласкал меня иначе, чем ласкают дочь.

У нее слезы стояли в глазах.

— Если ты, — продолжала она, воодушевляясь, — изобретешь золото и будешь ждать тысячу лет, пока мы сравняемся годами, то, правду сказать, я не поздравляю тебя. Тебе следовало бы воспользоваться хоть теми минутами, которые еще в твоем распоряжении и пока мне нет даже тридцати лет!

Она сжала его руки и положила их к себе на колени. Была она полна, как распустившаяся роза, роскошная, зрелая женщина.

Доктор Фиденциус в первый раз почувствовал упругую теплоту ее тела, и та горячая томность, которая стала волновать его сердце, широкой волной захлестнула его. Он вскочил и сказал:

— Ночью я сделаю золото, и ты будешь моей!

Она побледнела, остановила на нем яркие глаза и повторила:

— Я буду твоей, учитель. Теперь ты узнал, какая заноза в моем сердце? — спросила она, приближаясь к нему и кладя руки на его плечи.

— Да, да, — повторила она. — Тебе незачем ждать тысячу лет, мы можем сравняться теперь же, а пусть тысяча лет будет у нас впереди!

IV

Доктор Фиденциус ушел в верхнюю лабораторию приготовить все, что нужно для опыта, а Диана отправилась на свою половину.

С тех пор, как она поселилась у доктора, в доме завелся необыкновенный порядок. Диана наполнила жизнь доктора мелочами, которые разнообразили ее, придавали ей поэтический и счастливый оттенок. Он думал о Диане, а мысль о философском камне и о золоте окрыляла его душу, заставляла с юношеской силой трепетать его сердце, возбуждала в нем чувство, которое он в другое время считал бы для себя уже мертвым, и какая-то горделивая радость поднималась у него в душе при мысли о том, что дурная девушка, какой казалась Диана, преобразилась в его доме. Не под влиянием ли того философского камня, каким, в данном случае, являлся его ум в соединении с его добротой и честностью?

V

После скромного, но вкусного ужина доктор Фиденциус и Диана, оба с волнением, вошли в таинственную лабораторию.

Это была обширная комната, посередине которой стоял стол, заваленный бумагами и книгами, стеклянными и фарфоровыми сосудами, а вокруг, на других столах, поменьше, разложены были реторты, колбы всевозможных размеров, груды металлов, реактивы в стоянках с притертыми пробками, замысловатые инструменты, алембики, химические печи; большой горн, стоявший отдельно в углу, за асбестовой перегородкой, был зажжен, голубоватый свет распространялся от него, и воздух был напоен каким-то острым запахом.