Дао. Три сокровища. Беседы о «Дао Де Цзин» т. 1 - [3]

Он отправил своих учеников, чтобы они нашли кого-нибудь, кто мог бы ему помочь. Когда они вернулись, они сообщили, что такой человек есть, известный просто как старик. Имени его никто не знал. Лао-цзы означает «старик». Это не имя, имени его никто не знает. Он был настолько неизвестен, что никто не знает, когда он родился, кто были его отец и мать. Он прожил девяносто лет, но очень редкие люди встретили его, те, кто имел другие глаза и иное видение, чтобы понять его. Он существовал только для самых редких, такой обычный, но только для редчайших человеческих умов.

Узнав, что существует такой человек под именем Старик, Конфуций отправился его повидать. Увидев Лао-цзы, он почувствовал, что перед ним человек большого интеллекта, целостного ума, логической проницательности и гениальности. Он чувствовал, что в этом человеке что-то было, но не мог понять, что именно. В нем было что-то неопределенное и загадочное. Этот человек не был обычным человеком, хотя выглядел совершенно обычно. В нем было что-то спрятано, он нес в себе сокровище.

Конфуций спросил: «Что ты скажешь насчет морали? Что ты скажешь о том, как развить добрый нрав?» — потому что он был моралистом и полагал, что если развить в себе добрый нрав — это высшее достижение.

Лао-цзы громко рассмеялся и сказал: «Вопрос о морали возникает только тогда, когда вы безнравственны. И если вы бесхарактерны, только тогда вы думаете о характере. Человек с сильным характером совершенно не замечает того факта, что существует что-то похожее на характер. Нравственный человек не знает, что такое слово «мораль». Поэтому не будь глупым! И не пытайся развиваться, будь просто естественным».

Этот человек обладал такой громадной энергией, что Конфуция начало трясти. Он не мог его выдержать. Он сбежал. Его охватил страх, как охватывает страх перед пропастью. Когда он вернулся к ученикам, которые ждали его под деревом, они ему не поверили. Этот человек бывал у императоров, величайших императоров, но в нем никогда не замечали нервозности. А сейчас он дрожал, и по всему его телу струился холодный пот. Они не могли поверить этому. Что произошло? Что Лао-цзы сделал с их учителем? Они спросили его, и он сказал: «Подождите немного, дайте мне собраться. Этот человек опасен». И сказал он своим ученикам так: «Я слышал о больших животных, похожих на слонов, и я знаю, как они ходят. Я слышал о животных, прячущихся в море, и я знаю, как они плавают. Я слышал о гигантских птицах, которые летают на высоте в тысячи миль, и я знаю, как они летают. Но этот человек — это дракон. Никто не знает, как он ходит. Никто не знает, как он живет. Никто не знает, как он летает. Никогда к нему не приближайтесь — он подобен пропасти. Он подобен смерти».

А вот определение Мастера: Мастер подобен смерти. Если вы слишком близко приблизитесь к нему, вы почувствуете страх, вас охватит дрожь. Вами овладеет неведомый страх, как перед неизбежной смертью. Говорят, что Конфуций никогда больше не приходил к Старику.

Лао-цзы был, с одной стороны, обычным. С другой же стороны он был необычайнейшим человеком. Но он не был необычным как Будда, он был необычным в совсем ином отношении. Его необычность не была очевидной, это было скрытое сокровище. Он не был чудодейственным, как Кришна, никаких чудес он не делал, но все его существо было чудом, так, как он ходил, как смотрел, таким, каким он был. Все его существо было чудом.

Он не был печальным, как Иисус, он мог смеяться неудержимым смехом. Говорят, что он родился, смеясь. Когда дети рождаются, они кричат, плачут. А о нем говорят, что он родился, смеясь. Мне тоже кажется, что это правда: такой человек, как Лао-цзы, должен был родиться, смеясь. Он не такой печальный, как Иисус. Он может смеяться, и смеяться потрясающе, но в глубине его смеха присутствуют грусть, печаль, сострадание к вам, ко всему сущему. У него смех не искусственный.

Заратустра тоже смеется, но у него другой смех, в нем нет грусти. Лао-цзы печален, как Иисус, и не печален, как Иисус; Лао-цзы смеется, как Заратустра, и не смеется, как Заратустра. В его печали есть смех и в его смехе есть печаль. Он точка, где встречаются противоположности. Он есть симфония, сама гармония.

Запомните, я не обсуждаю его. Между ним и мной нет различия. Он разговаривает с вами через меня — другое дело, другое имя, другая интонация, но тот же дух.

Сейчас, давайте возьмем изречение:

«Дао, о котором можно сказать — не настоящее Дао»

Сначала позвольте мне рассказать, как были написаны эти изречения, потому что это поможет вам понять их. Лао-цзы жил девяносто лет, фактически, кроме этого, он ничего больше не делал. Жил он полностью. Много раз его ученики просили его писать, но он всегда говорил:

«Дао, которое может быть выражено словами, не есть абсолютное Дао, истина, которая может быть выражена словами, сразу же перестает быть истиной»

Поэтому ему не хотелось ничего писать и говорить. Тогда что же делали с ним его ученики? Они просто были с ним. Они жили с ним, общались с ним, они прямо-таки пропитывались его существом. Будучи рядом с ним, они пытались быть для него открытыми, будучи рядом с ним, они пытались ни о чем не думать, находясь рядом с ним, они становились все более молчаливыми. В этом безмолвии он мог достичь их, он мог прийти к ним и постучать в их двери.