Дао и дзен - [42]

Признание того, что каждая конкретная форма как она есть является пустотой, и что уникальность каждой формы возникает в связи со всеми другими формами, составляет основной принцип учения Дхармадхату - "Царства Дхармы", получившего свое развитие в гигантской Аватамсака Сутре. Это многотомное сочинение, возможно, - заключение и кульминация индийской Махаяны. Излюбленный образ Аватамсака Сутры - огромная сеть из драгоценных камней или кусочков хрусталя, подобная паутине, освещенной восходящим солнцем. Каждая камень в ней отражает все остальные. Эта переливающаяся сеть и есть Дхармадхату, вселенная, царство бесчисленных дхарм или "вещей-событий".

Китайские комментаторы разработали четыре принципа Дхарматхату, которые впоследствии, в эпоху династии Тан, приобрели важное значение для Дзэн. Эта классификация "Царства Четырех Дхарм" такова:

1. Ши - неповторимые, индивидуальные "вещи-события", из которых состоит вселенная.

2. Ли - "принцип", или конечная реальность, лежащая в основе множественности вещей.

3. Ли ши ву ай - "нет преград между принципами и вещами", то есть нет несовместимости между нирваной и сансарой, пустотой и формой. Достижение одной не требует уничтожения другой.

4. Ши ши ву ай - "нет преград между вещью и вещью", то есть каждая "вещь - событие" связана со всеми остальными, и самое глубокое проникновение в них есть их восприятие в "таковости". На этом уровне любая "вещь-событие" воспринимается как самоопределяющая, самопорождающая и спонтанная. Ведь быть совершенно естественным, тем, что ты есть, быть татха, просто "таким" - и означает быть свободным и не иметь препятствий.

Учение Дхарматхату вкратце сводится к тому, что истинная гармония вселенной образуется, когда каждой "вещи-событию" предоставляется возможность свободно и естественно быть самой собой, без малейшего вмешательства извне. С более субъективной точки зрения это выглядит так:

"Предоставь всему свободу быть тем, что оно есть. Не отделяй себя от мира, не пытайся организовать его вокруг себя". Между этим принципом и простым laissez faire (фр. непротивление, попустительство) есть тонкое различие, которое можно почувствовать, проанализировав движения при ходьбе.

Руки и ноги двигаются сами, изнутри. Нам не приходится при ходьбе переставлять ноги руками. Тело каждого человека есть система Ши-ши-ву-ай. Но Будда постигает, что вся вселенная есть его тело, чудесным образом взаимосвязанная гармония, образовавшаяся себя сама, не столько благодаря вмешательству извне, сколько изнутри.

Философия Махаяны считает, что у Будды три формы, три "тела" и рассматривает его как Трикайю, то есть "Троичное тело". С точки зрения множества "вещей-событий", или как конкретная человеческая форма, тело Будды есть Нирманакайя или "Тело трансформации". Конкретные человеческие формы это исторические и доисторические Будды, такие как Гаутама, Касьяпа или Канакамуни, и, так как они явились "во плоти", Нирманакайя включает в себя в принципе весь мир форм. Второе тело Будды - Самбхогакайя, или "Тело Радости". Это область праджни (мудрости) и каруны (сострадания). Кару на сверху взирает на мир форм, а праджня поднимает взор к сфере пустоты. Самбхогакайя также можно назвать "Телом Реализации", поскольку именно в этом "теле" Будда осознал то, что он является Буддой. И последняя форма, Дхармакайя, "Тело Дхармы", есть сама шунья, пустота, нуль.

Нагарджуна не обсуждал, каким образом пустота становится формой, Дхармакайя - Нирманакайей. Вероятно, он чувствовал, что тот, кто не пережил просветления, все равно ничего в этом не поймет. Сам Будда сравнивал такие вопросы с любопытством человека, раненного стрелой, который не позволяет вынуть ее из раны, не узнав предварительно всех подробностей о внешности, происхождении и мотивах человека, пустившего стрелу. Тем не менее, исследователи Нагараджуны братья Асанга и Васубандху (280-300 г. н.э.), разработавшие разновидность Махаяны, известную под названием Йогачары, предприняли попытку обсудить именно эту проблему.

По учению Йогачары, наш мир форм - есть читтаматра - "только ум" или виджнаптиматра - "только представление". На первый взгляд, эта точка зрения очень близка западным философским системам субъективного идеализма, где внешний материальный мир рассматривается как проекция ума. Однако между этими воззрениями есть большая разница. Махаяна и в этом случае, как всегда, является не столько теоретической и спекулятивной конструкцией, сколько отчетом о внутреннем переживании и средством пробудить это переживание в других... Кроме того, слово читта не является точным эквивалентом западного термина "ум". Западной мысли присуща традиция определять ум как противоположность материи, а саму материю понимать не столько как меру, сколько как плотный объект измерения. Что касается меры, то как абстракция она по западным представлениям принадлежит скорее природе ума, чем материи, ибо мы привыкли считать ум и дух скорее абстрактными, чем конкретными понятиями.

Но в буддийском понимании читта не противостоит никакому твердому объекту. Здесь мир вообще не представляется какой-то первичной субстанцией, из которой благодаря действию ума или духа образовались разнообразные формы. Такого представления никогда не знала история буддийской мысли, поэтому вопрос о том, каким образом бесплотный ум может влиять на твердую материю, никогда не возникал. Там, где мы говорим о материальном, физическом или вещественном мире, буддизм употребляет термин рупа, который соответствует скорее слову "форма", чем "материя". Но в основании рупы, нет никакой материальной субстанции, разве что сама читта!