Данте. Преступление света - [78]
В этот момент натянувшие тетиву арбалетчики выстрелили по вершине башни и ее маленьким бойницам. Данте не понимал, в кого они целятся — наверху виднелись лишь какие-то смутные тени. Кроме того, стрельбой арбалетчиков, кажется, никто не командовал. Их залпу сопутствовали смех и скабрезные шуточки, отчего все происходящее казалось еще менее реальным. Поэту казалось, что у него на глазах разыгрывается фарс, а не ведется подготовка к смертельной схватке.
Беспорядочный залп их арбалетов не достиг никакой цели. Стрелы или перелетели через башню, или попали в ее стены, отбив кирпичную крошку… Тем временем арбалетчики среди всеобщей суматохи снова принялись заряжать.
Данте подумал, что они стреляют очень плохо. А ведь Флоренция платит этим нерадивым генуэзцам баснословные деньги!..
Внезапно наверху что-то затрещало. На вершине башни что-то рушилось. Сначала в воздух взлетело облако пыли, начавшее постепенно оседать, а вместе с ним вниз, прямо на головы нападавшим, полетело несколько каменных зубцов.
Все это успело произойти, пока Данте следил за полетом стрел, выпущенных из арбалетов, но он все-таки умудрился схватить начальника стражи за плечо и броситься с ним под крышу ближайшей лавки. Самые большие камни рухнули на мостовую прямо рядом с ними, а по спасительной крыше застучали мелкие обломки.
Не все столпившиеся на небольшой площади перед аббатством успели укрыться. В облаке пыли раздались крики и стоны. Кого-то, очевидно, придавило камнями.
— Проклятые еретики! Мы вас всех перережем! — орал рядом с Данте побагровевший начальник стражи. Теперь, когда не вполне определенный ранее противник проявил себя хитрым и опасным, капитана трясло от злобы и страха одновременно.
— А вы думали, что возьмете их голыми руками? — усмехнулся поэт.
Вдохнув пыли, начальник стражи закашлялся. По улице метались люди. Они боялись, что сейчас посыплются новые камни, но не знали, куда бежать. Не задетые обвалом постепенно пришли в себя и оттащили в сторону убитых и раненых.
Арбалетчики отступили в конец площади, где сходились три небольшие улочки и вновь начали готовиться к залпу. Их горящие стрелы отскакивали от стен аббатства со снопами искр.
Некоторые стрелы влетели в узкие, как бойница, окна. Другие втыкались в потолочные балки. На этот раз стрелы были обернуты горящим просмоленным тряпьем и густо дымили. Кто-то закричал от боли, и вниз с башни полетело тело. Одна из стрел нашла цель. Арбалетчики торжествующе завопили. В тех местах, где на крышу здания упали зажженные стрелы, вспыхнули языки пламени.
Данте лихорадочно прикидывал, что делать дальше. В проеме распахнутой двери церкви он видел неясные мечущиеся фигуры. Не удержавшись, он тоже бросился вперед и скоро оказался у входа во двор аббатства. Схватившись за дверной косяк, он оглянулся по сторонам. Преодолев страх, вызванный камнепадом с башни, за ним бросились и остальные. Скоро во дворе уже было полно вооруженных солдат, бросившихся с мечами в руках на скопившихся там и отчаянно вопивших мужчин и женщин. В любое мгновение могла начаться страшная бойня.
Чекко и его друзья погибли! Что же делать?! Как удержать солдат, когда скоро наступит полночь, и Данте больше не будет приором?!
Поэт бессильно опустил руки, но тут же решил, что не время предаваться отчаянию, и осторожно пошел вперед, прячась за колоннами. Вокруг валялись изувеченные трупы. Еще живые люди корчились в предсмертной агонии или пытались куда-нибудь уползти, хотя ползти было абсолютно некуда…
Убитых солдат Данте не заметил. Судя по всему, нападавшие быстро сломили сопротивление находившихся в аббатстве, среди которых ни на ком не было доспехов. Выходит, они даже не успели добраться до оружия, спрятанного в подземелье…
Кровавые следы указывали путь нападавших. Они вели к башне. Оттуда, с первой лестничной площадки, тоже доносились крики и стоны. Спрятавшись в тень, Данте по-прежнему не знал, что ему следует предпринять. Казалось, что теперь вообще слишком поздно что-нибудь делать. Все погибло!
Казалось, кто-то молится или повторяет нечленораздельные заклинания, непрерывно кого-то проклиная.
Данте вернулся и осторожно пошел на звук голоса. За одной из колонн возле портика сидел какой-то человек. Услышав шаги поэта, он вскочил с пола. В церкви было темно, но поэт успел рассмотреть, что незнакомец — в сиреневых штанах.
Получив кулаком по лицу, Данте почувствовал во рту вкус крови, но устоял на ногах, увернулся от удара кинжалом и сам бросился на нападавшего. Сцепившись в смертельной схватке, они выскочили туда, куда падал свет с горящей крыши, и Данте узнал в своем противнике осунувшегося и измазанного в крови Чекко Ангольери.
Все еще дрожа от возбуждения, Данте прислонился к одной из колонн, опустил кинжал и стал разглядывать сиенца, на котором был шлем с плюмажем, достойным римского императора, и плотный кожаный панцирь, из-под которого выглядывали его знаменитые сиреневые штаны. Чекко был неисправим: на одну половину — бог войны, а на другую — паяц. Впрочем, он, кажется, обрадовался, увидев Данте. С трудом держась на дрожащих ногах, Чекко обнял поэта и расцеловал его в обе щеки.
