Данные достоверны - [22]

Между тем полицаи добежали до М. Семежково, а оттуда добрались и до райцентра Красная Слобода.

Видимо, они наплели коменданту с три короба, потому что этот вояка не рискнул выступить в Бучатин. Приказав шестидесяти карателям и семидесяти четырем полицейским занять круговую оборону, он телеграфировал своему начальству о появлении в районе крупной банды с орудиями.

Поднялся переполох. Немецкое командование срочно перебросило в Красную Слободу итальянскую дивизию, ожидавшую погрузки на станции Слуцк.

Но пограничника и след простыл, исчезло и бучатинское подполье. Только Лагун, как местный житель и находящийся почти вне подозрений человек, был оставлен в селе, чтобы сообщать всем прибывающим, что место сбора отряда назначено в орликовских лесах, в районе столицкого смолзавода.

На последнем совещании в селе подпольщики единодушно решили: командиром отряда избрать Степана-сапожника, то есть капитана Каплуна, а начальником штаба Гончарука.

Оставшийся на своем месте Лагун вскоре убедился, что немцы начали энергичные поиски «десантной дивизии»: они проверяли деревни, прочесывали все ближайшие леса. Пошли массовые аресты бывшего партийно-советского актива, бежавших из лагерей пленных, евреев.

Иных расстреливали на месте, иных везли в Слуцк и расстреливали в городе, на площади, где и закапывали в заранее вырытые ямы.

Каратели заняли и Бучатин, но до хуторка Лагуна пока не добрались. Они появились на следующее утро. Лагун дома не ночевал, отсиживался в кустах. Заметив немец-

[63]

кого офицера и солдат, окружавших хату, он выбрался из своей засады и два дня скрывался у одного из соседей. Арестовав беременную жену Лагуна и восьмилетнего сынишку, фашисты повели их в тюрьму. Сынишке удалось спрятаться среди набежавшей детворы, а жену Лагуна увезли в Слуцк.

Узнав от соседа, что немцы не снимают засады возле хаты, Лагун не стал испытывать судьбу и той же ночью ушел в орликовские леса, в отряд Каплуна.

Отряд благополучно избежал облавы, выскользнул из кольца карателей и ушел на поиски отряда Коржа, о котором ходили слухи, что он прислан из Москвы, имеет рацию, принимает самолеты с Большой земли.

Сто восемь человек привел капитан Каплун в отряд. Привел с боями, имея на счету уничтоженных гитлеровцев, разгромленные обозы и полицейские участки...

Выслушав Василия Захаровича Коржа, я представил себе, в каких условиях начинали местные партизаны. Но мне надо было узнать еще кое-что.

— А в городах как настроен народ? — спросил я.

— Насчет городов... Знаю, к примеру, из Минска подпольщики к Козлову являлись. А от городских жителей, что в партизаны ушли, не раз слышал: в городах тоже не дают покоя оккупантам наши патриоты.

Встретились мы с Коржем и Бондаренко в двенадцать часов дня, а разошлись только в восьмом часу вечера.

Встретились почти не зная друг друга, а расстались добрыми друзьями.

Я доложил Линькову о переговорах с Василием Захаровичем Коржем и Бондаренко, не скрыв своего отношения к этим людям, к их легендарному отряду.

Линьков принял мои излияния сдержанно.

Однако в ближайшие же дни пригласил Коржа прибыть на базу для личной беседы.

Корж получил взрывчатку и некоторое количество боеприпасов.

А я, посоветовавшись с Сеней Скришшком, послал в Центр очередное сообщение:

«Шлите помощников. Краткое ознакомление работой требует обслуживать большой район действия».

Сообщение было датировано 26 августа 1942 года.

Я уже понял, что при помощи партизан мы сможем просматривать огромную территорию и что один человек справиться с таким делом будет не в силах.

[64] 

7

На хутор к Матрене Мацкевич со мной пошли Федор Никитич Якушев, Анатолий Седельников и Николай Кузьменко.

Перед этим я поговорил с Седельниковым и Кузьменко, прямо сказал, что командование отряда хочет назначить их в разведывательную группу.

Седельников встревожился. Сержанту показалось, что таким образом его отстраняют от активных диверсионных действий. Пришлось объяснить, что ему оказывают большое доверие.

И все же Седельников колебался:

— Не имею ни малейшего представления о разведке, товарищ капитан!

— Ничего. Получите представление.

— Даже не знаю, что предстоит делать!

— Объясним... Например, когда пойдем к Матрене, нужно будет вызвать ее на разговор о местных жителях, осторожно узнать, кто хотел бы бороться, а кто продался немцам.

— Да ведь об этом напрямик не спросишь!

— Правильно... Однако вас я спросил о вашем прошлом, и вы мне все рассказали.

— Спросили?.. Просто мы беседовали, вот и...

— Нет. Мы не просто беседовали. Вспомните.

Седельников смотрел озадаченно.

— Товарищ журналист! — засмеялся я. — Где же ваше понимание психологии человека?! Ведь это очень просто! Вы совершенно естественно отреагировали на мою откровенность, открыв свою душу!

Седельников смутился. Кажется, он досадовал и на меня и на себя.

— Не сердитесь! — сказал я. — Этот прием был употреблен не во вред вам!

— Н-да... — мотнул головой мой собеседник. — Если бы знать... Вы это ловко проделали, товарищ капитан. Я даже не заподозрил подвоха.

— По отношению к вам и не было никакого подвоха. Скорее, это был урок. Вам предстоит вести такие же беседы не раз и не два. В самое ближайшее время.