Данные достоверны - [21]

Всем товарищам было роздано личное оружие, чтобы они имели возможность, в случае чего, оказать сопротивление и живыми в плен не сдаваться.

Выход в лес отложили до момента, когда будет приведен в исполнение приговор гнусным предателям — четырем бучатинским полицаям, принимавшим участие в кровавых расправах над захваченными.

Но события неожиданно приняли крутой оборот.

8 апреля на дороге в Бучатин, идущей из деревни Смоличи, появились вооруженные люди.

Наткнулся на них Лагун, возвращавшийся из колхоза

[60]

имени Ворошилова, где проводил беседу с подпольщиками из трех деревень.

Одетые в потрепанное летнее обмундирование, в разбитых кирзовых сапогах, обросшие и немытые, пришельцы производили довольно убогое впечатление, но держались смело и разговаривали напористо.

Увидев на Лагуне добротные сапоги, старший обложил его многоэтажной руганью:

— Такие вы рассякие! Отсиживаетесь тут в тылу, морды наедаете, а мы за вас воюй?! Скидай сапоги, паразит! Видишь, в чем у меня бойцы ходят? А они всю зиму в немецком тылу провоевали! Что смотришь? Не знаешь, что ли, что в тылу у гитлеровцев второй фронт открылся? Ну так знай! Мы из-под Буга наступаем. Я командир разведки шестнадцатой десантной дивизии, и у меня только двести сорок человек, а остальные вот сейчас подтянутся... Кто у вас председатель колхоза? Скажи ему, чтоб готовил хороших коней. Нам артиллерию тащить нужно, а наши кони пристали. Мы их вам оставим, а свежих заберем!

Лагун, обрадованный, хоть и не совсем поверил такому поразительному откровению, сказал:

— Товарищ командир! Раз вас тут дивизия, мы с вами! У нас, правда, маловато людей, всего около сотни, но все с оружием, и места знаем... Мы думали пятнадцатого числа в лес уходить, но коли уж встретились — часть людей я вам передам, а остальных завтра же соберу, и двинем в орликовские леса!

— Партизаны? — обрадовался командир «дивизионной разведки». — Ах, ешь тя в корень! Что ж ты сразу не сказал, друг?

Вместе с Лагуном «разведчики» явились в деревню, где уже выбегал на улицу народ.

Командир «разведчиков» взошел на первое попавшееся крыльцо и опять произнес речь о «шестнадцатой десантной дивизии», о предателях, которые отсиживаются по хатам, когда надо воевать, и о втором фронте за Бугом.

Женщины плакали.

В ту пору подошли девять подвод с лесом, который крестьяне доставляли по распоряжению районных властей на постройку моста через реку Случь.

«Дивизионные разведчики» уселись на подводы и в сопровождении трех подпольщиков, выделенных Лагуном и хорошо вооруженных, решили захватить Бучатин и уничтожить полицейский постарунок.

[61]

Толпа провожала их до мостика через речушку Волка. Здесь командир «разведчиков», отведя Лагуна в сторону, признался:

— Слушай, все, что я говорил, — брехня... Никакой десантной дивизии я не видел. Даже не слышал про нее. Со мной всего пять человек. Мы тоже по деревням зимовали, а как немцы подпирать начали, сорвались и надумали двинуть на восток, поближе к фронту.

— Эх ты! — упрекнул Лагун. — Взбудоражил народ... Сам-то ты хоть кто?

— Я, брат, пограничник бывший. Кадровую на Дальнем Востоке служил, а в тридцать девятом как взяли на трехмесячный сбор, так и закаруселило... Из Тулы я. На гражданке председателем колхоза был. А война застигла на Буге, там и застрял. Думка есть — перейти линию фронта. Если не всем, то хоть кому-нибудь из пятерых. Надо нашему командованию сказать, что здесь и в самом деле целую дивизию держать можно.

— А теперь уйдешь, значит?

— Уйду, брат. Только ты ни гу-гу! Пусть фрицы побегают, поищут нашу десантную из пяти человек!.. А полицаев ваших в Бучатине я подберу, не бойся!

Пограничник со своими товарищами тронулся дальше, а Лагун бросился собирать своих.

Вскоре он узнал, что кто-то опередил «дивизионную разведку», добежал до Бучатина и разнес весть о приближающейся десантной дивизии с пушками.

Поэтому, добравшись до Бучатина, «разведчики» захватили только одного полицая, не проспавшегося после пьянки. Остальные, даже не захватив оружия, кинулись в постарунок М. Семежково.

«Десантников» же встречала огромная, человек в шестьсот, толпа ликующих крестьян.

Расхрабрившийся пограничник, имея в распоряжении уже не пятерых бойцов, а целых восемь (троих дал в подмогу Лагун), выставил на концах деревни караул и снова произнес речь.

На этот раз десантная дивизия пополнилась гаубицами и танками.

И опять плакали женщины, опять забегали они, готовясь встречать своих.

Ведь у многих сыновья и мужья были в армии, от них не было вестей, и — как знать? — они тоже могли оказаться в десантной дивизии!

[62]

Да хоть бы и не оказались! Все равно шли свои, родные, кровные, советские!

Завершив выступление, пограничник подал команду снять несуществующие пулеметные засады, а один из его орлов, подойдя со стороны, лихо отрапортовал:

— Товарищ майор! Батарея установлена на высоте ноль восемьдесят пять! Вам приказано прибыть в штаб дивизии в село Выгода.

— Ясно, — сказал новоявленный майор и, попрощавшись с крестьянами, уселся на повозку.

Его провожали за околицу, махали вслед, плакали, кричали, чтобы скорее возвращалась вся дивизия...