Данаприский рубеж. Партнерство ради мира - [26]

Как и часть посольства, Луций не высказал удивления. Бывая на приеме у Августа, он видел и не такое. Лишь молодые спутники посла выдали восхищенные возгласы. Дорогие книги плотными рядами возвышались от массивных внизу до почти миниатюрных под потолком. Луций между тем, быстро заскользил взглядом по полкам. Он успел насчитать пять имперских языков, не считая латыни и греческого. Посол незаметно приблизился к раскрытой книге. На колонтитуле слева значилось «Julius Caesar», на правой странице — «Commentarii de Bello Gallico». «Не худший выбор, если бы эта книга не лежала бы здесь еще полгода назад» — подумал Луций. Пыль и солнце сделали свое дело — иллюстрация безнадежно испорчена. «Выходит, действительно в стремлении укрепить репутацию образованного правителя великий князь идет на любые жертвы» — адекватно оценил он небрежное отношение к книгам.

Коридор теперь вильнул влево, представив посетителям эпическую фреску, где, безусловно, талантливый мастер красочно изобразил славные страницы истории Кийовского княжества. Луций демонстративно уделил больше всего времени рассматриванию последней фреске с Константинополем, осажденным кийовским князем Аскольдом, прадедом нынешнего хозяина стольного города.

И хотя посол ничем не выдал неудовольствия, Владимир нервно поежился, когда Луций повернулся к князю. Довольный собой римлянин с достоинством поклонился правителю. Его примеру последовали остальные приглашенные. После формальностей Луций приступил к официальной и не менее формальной приветственной речи. Говоря о дружественных отношениях, стратегическом сотрудничестве во взаимовыгодных областях, он краем глаза прослеживал реакцию присутствующих, главным образом бояр. Но уже через две минуты бросил это неблагодарное занятие — никто из отцов Киевской Руси действительно, ни слова не понимал из сказанного.

Об этом докладывали соглядатаи, но послу тогда это показалось слишком диким. «Цивилизованные варвары все равно остаются варварами» — философски подумал Луций и сосредоточился исключительно на Владимире, который с серьезным видом слушал посла Империи. Как утверждают все соглядатаи князь, как и бояре не знает греческого. Тогда как же он знает, когда улыбаться и кивать? Луций разумеется учитывал чутье и опыт бывалого дипломата, но такая интуиция показалась ему слишком невероятной. Посол огляделся внимательнее: на возвышении стоят два резных стула, обитых бархатом, в спинке ненавязчиво вставлено два рубина — глаза птицы. Стул по правую руку от князя, более скромный и без драгоценностей, пустует. Вероятно, раньше княжеская чета заседала вместе. Со стороны казалось, что роскошное кресло стоит прямо у стены, но тут Луций краем глаза заметил что-то синее слева от Владимира. Посол осторожно повернул голову и присмотрелся внимательно — так и есть, за креслом князя кто-то находится. Теперь он обратил внимание, что за расписными стенами скрыта хитрая оптическая иллюзия. Понаблюдав за мимикой князя несколько минут, посол заметил слабое шевеление губ. «Теперь интересно подтвердятся ли сведения шпионов и на этот раз? Если да, то можно докладывать Августу, что тайная полиция отрабатывает свое до последнего асса». Дело в том, что император недовольный огромным бюджетом ежегодно требуемый Амвросием решил проверить эффективность использования средств и правильность получаемых сведений. Что ж префекта нельзя упрекнуть в халатности и непроверенных данных, ни тем более в присвоении государственных средств.

Закончив речь, Луций церемонно поклонился: не очень низко — как полагает послу великой страны, но и не слишком небрежно, чтобы не обидеть князя. Краем глаза он заметил, что Владимир беззвучно шевелит губами, явно с кем-то переговариваясь, причем разговор скорее походил на спор.

На первый взгляд все остались довольны. Едва он закончил, уставшие от непонятной речи бояре зашумели, но их гомон быстро стих под грозным взглядом князя. Речь посла начали переводить помощники посольства. Чем дольше Луций слушай, тем сложнее было скрывать эмоции. За короткий срок, отведенный императором на подготовку, он успел немного изучить язык полян, но даже его скудных знаний и откровенного морщащегося князя хватает, чтобы понять с каким чудовищным акцентом римские послы. Луций в который раз пожалел, что протокол запрещает посланникам Империи обращаться на варварских языках из-за чего ему, князю и боярам приходиться терпеть издевательства над языком. Если бы посольство отправилось из Константинополя в полном составе, он непременно настоял на изменении этого пункта устава.

Кроме Луция и Цезаря никто местных не понимал. Сам он узнал о миссии только за полтора месяца и смог слегка подучить язык. Посольство готовилось в обстановке полнейшей секретности. О том чтобы подготовить кого-то еще или найти в Константинополе речь даже не шла. Сомнительно найти толмачей в Кийове — связь с Империей слишком слаба, русы дальше Херсонеса не заплывают. При всем усердии и щедрости посла нужные люди даже там не были найдены. Пришлось искать переводчиков в Ольгвии. Бывшие военные, уже давно сменившие меч на стилус, но в результате влияния местного диалекта, которые маланцы гордо именуют почему-то языком, купцы коверкали любое наречие, на котором говорили.