Дамы тайного цирка - [3]

Лара закатила глаза, собрала платье, которое вернулось к своему первоначальному виду, и повесила на вешалку. Они с Тоддом поддались бабушкиным сказкам Одри и согласились провести ночь перед свадьбой отдельно. Лара сегодня вернётся на фермы Кабо к матери, а Тодд будет ночевать в их квартире.

Одри Барнс обладала всеми привлекательными свойствами блондинки из фильмов Хичкока, но также разделяла все мифы и романтические убеждения викторианской героини. Она назвала Лару в честь персонажа из «Доктора Живаго» – фильм они исправно пересматривали каждый год с коробкой платочков. Завтра на свадьбе Лара будет танцевать с отцом под кавер Аль Мартино «Somewhere My Love»[1], и мать наверняка будет утирать слёзы где-то рядом со свадебным тортом.

Её джип выбирался по извилистой дороге от ферм Кабо на автомагистраль, и Лара вспомнила разочарованный взгляд матери, когда они с Тоддом объявили о помолвке. Её жених не очень-то нравился Одри. Она пыталась отговорить их от свадьбы, убеждая подождать до весны. Лара знала: мать надеется, что время сможет что-то изменить. Но Тодд был Лариной первой любовью, её первым во всех смыслах. Они знали друг друга с пятнадцати лет.

Одри содействовала тому, чтобы они учились в разных колледжах, оплатила дочери семестр учёбы в Европе и даже смирилась с Лариными годичными гастролями вместе с группой отца – всё что угодно, лишь бы охладились их отношения с Тоддом. Тодд также уехал в колледж, отучился два курса, затем вернулся домой и основал мастерскую по реставрации ретроавтомобилей.

Когда они были в разлуке или расставались на время, другие парни интересовали Лару, только если были похожи на Тодда. Судя по коллекции двойников Лары, с которыми встречался Тодд во время их размолвок, он чувствовал то же самое. Химия или магия – какое-то необъяснимое притяжение всегда приводило их друг к другу.

Лара не сомневалась: если бы Одри была моложе, она потеряла бы голову именно от такого романтического типажа плохого парня, как Тодд. Фактически мать выбрала свою версию Тодда когда-то в 1974-м, когда вышла замуж за Лариного отца, Джейсона Барнса.

Лара свернула на подъездную дорожку. Дом гудел деятельным ожиданием, фонари освещали дорогу до приоткрытой сейчас входной двери. Родственники из дальней дали вроде Одессы и Толедо занимали ручки диванчика и декоративные стулья со спинкой. Звенели тарелки, люди сталкивались друг с другом над грязной посудой и кружками с кофе без кофеина. Лара задумалась, почему её дом, в отличие от этого, не был полностью забит роднёй.

Она заметила Тодда через зал: он выходил из задней двери с пакетами льда в руках. Проходя мимо, он тоже заметил Лару и улыбнулся. Его длинные, до подбородка, волнистые волосы в течение вечера начали виться кудрями.

– Лара, почему ты не заставила его подстричься? – спросила у неё тётя Тильда, парикмахерша откуда-то из Огайо. Лара заговорщически подняла брови. Как будто кто-то мог заставить Тодда сделать что-нибудь против его воли.

Передав лёд, Тодд чмокнул тётю в щёку.

– О, тебе не нравятся мои волосы?

Лара увидела, что пожилая женщина инстинктивно одёрнула кофту, когда Тодд перевёл на неё взгляд.

Тётя потянула на себя один локон и пристально его осмотрела. У Тодда были блестящие каштановые волосы. Лара приметила несколько седых волосков, серебрящихся на свету, как мишура. Будь Тодд более зациклен на своей внешности, он бы покрасился перед церемонией. Тётя Тильда громко вздохнула и пригладила непослушную прядь, по-видимому, согласившись, что Тодду идёт его причёска.

– Ну…

Тодд был не просто интересной внешности – он был настоящим красавцем. Как в Джеймсе Дине в расцвете красоты, в нём ощущалась трагическая чувственность, так пьянящая женщин. Всех женщин. Судя по всему, даже родственниц.

– Мне скоро придётся уйти. – Лара умостилась на диванном сиденье рядом с ним. В последнее время он носил футболки с длинным рукавом – даже в свои почти двадцать девять он всё ещё беспокоился о том, что его мать не выносит вида татуировок, украшавших вычурными завитушками оба его предплечья.

Через час Лара начала подниматься с диванчика.

– Я тебя провожу, – сказал Тодд.

– Отпусти её, Тодд, – поддразнила их соседняя пара тётушек. – Почти полночь. Плохая примета – видеть невесту до церемонии в день свадьбы.

Над ними ритмично вращались верхние вентиляторы под навесом крыльца, и от волн прохладного воздуха Лару бросало в дрожь.

– В таком случае я удостоверюсь, что отправил её в 11.59, – он прошёл в дверь. – Сколько раз тебе звонила мать?

– Дважды за последние десять минут. – Лара нарочито медленно пошла через двор к своему джипу. Она посмотрела вверх на небо и подумала: запомнить бы, что стоит так делать чаще – звёзды казались больше, как будто светили ярче специально для неё.

– Прежде чем ты уйдёшь, мне нужно кое-что тебе показать.

Лара обернулась кругом: Тодд двинулся спиной вперёд, уводя её к гаражу своего отчима. Её завораживало, что он шагал уверенно и ни разу не посмотрел вниз. Она бы споткнулась о неровность на асфальте или корень дерева, потянула бы лодыжку – но не Тодд. Он был одним из самых уверенных в себе людей, которых она знала: довольным собой со всеми своими недостатками, а потому великодушным к другим. Ему нечего было доказывать за чужой счёт.