Дамы и господа - [30]

Стоя на лестнице, спускавшейся от парадных дверей на просторный, выложенный мраморными плитами двор, Павел Павлович с женой принимали гостей.

На Мари было платье, напоминавшее морскую пену — ручной работы кружево, заказанное мастерицам Валенсии, бесчисленными оборками опадало вокруг нее. Вопреки ожиданиям флорентийских дам из драгоценностей на шее молодой Демидовой мерцала одна лишь нитка жемчуга, а в ушах — по жемчужине грушевидной формы. Гладко приче­санную голову украшал венок в тон платью — из орхидей цвета слоновой кости.

Слуги в нарядных ливреях не поспевали уносить подносы со сложенными на них подарками. Но всех перещеголял герцог Тосканский.

К Мари подвели чудесную тонконогую лошадь, некруп­ную, изящных пропорций. Сбруя из потемневшего серебра, богато расшитая попона из бархата, местами потертого, — на подарке словно лежала печать времени. Действительно, снаряжение лошади когда-то принадлежало одной из супруг герцогов Тосканских, правивших в XVII веке.

Несмотря на то что в конюшнях Сан-Донато стояли десятки чистокровных английских лошадей, подарок гер­цога пришелся Мари особенно по душе. И это не мог не заметить Павел Павлович. Его жена, которая совершенно очевидно избегала здешнего общества и вообще оказалась отменной домоседкой, теперь словно воспрянула духом и с удовольствием отправлялась прогуляться на подаренной герцогом лошади по «дороге солнца», как называли дорогу, соединявшую Флоренцию с Римом.

Павел Павлович, хотя и не считал себя любителем верховой езды, неизменно сопровождал жену. Обычно они ехали не спеша, переговариваясь о том о сем. Но иногда, наклонясь к голове своей любимицы, Мари легко пускала лошадь вскачь. Павел Павлович, как ни старался, отставал и видел лишь развевающуюся на ветру вуаль черной шляпы жены.

Мари не откликалась на его предостерегающие возгласы. Она неслась вперед, удаляясь от мужа, словно какая-то сила влекла ее вдаль и только она из них двоих видела вожделен­ную цель, к которой стремилась.

…Осталось описание одного случая, услышанного от слуг Сан-Донато, которые внимательно наблюдали за взаи­моотношениями молодой пары и про жену Павла Павловича говорили: «Принцесса Мария похожа на ангела».

«Вспоминают они, как любовался женою князь Павел, увидя ее однажды, стоящую в задумчивости у окна… В не­мом восхищении смотрел он на нее из сада, скрывшись за деревом, делая знак рукой садовникам, чтобы не выдавали его поклоном. Легкая тень грусти лежала на свежем, как цветок, лице новобрачной».

* * *

Поздней осенью Аврора получила письмо сына из Вены, куда он с Мари вернулся, чтобы приступить к служебным обязанностям в дипломатической миссии. Главная новость, которая придала ей, измученной болезнью, силы, заключа­лась в том, что Мари ждет ребенка.

Содержание всех последующих писем так или иначе ка­салось предстоящего события. Дочка или сын? Павел в рас­суждениях на эту тему казался матери большим ребенком, с нетерпением ждущим обещанной награды. Разумеется, ему хотелось сына, продолжателя династии, но с неким суе­верным чувством он убеждал мать, что полагается на волю Божью и один уже факт отцовства сделает его совершенно счастливым человеком.

Успокоенная подобными признаниями, Аврора никак не ждала тревожных вестей из Вены. А они пришли, поселив в ней тягостное чувство приближающейся опасности. Павел сооб­щал, что Мари стала хуже себя чувствовать. И это неспроста — врачи предупредили его, что не исключают трудных родов. Еще он писал, что дождливая венская весна плохо действует на Мари. Она просит отвезти ее в Сан-Донато, где сейчас, конечно, много теплее и приятнее. Уступая ее желанию, он уже подал просьбу по начальству предоставить ему отпуск. Врач и весь персонал, который потребуется, едут вместе с ними.

Аврора не без смятения поняла, что отъезд предрешен, хотя сама она не посоветовала бы этого делать.

В следующем письме, уже из Сан-Донато, Павел сооб­щал, что путешествие Мари перенесла благополучно, однако настоятельно звал мать приехать к ним: ее помощь и совет могут очень понадобиться.

Не мешкая, Аврора Карловна выехала в Италию, нигде по дороге не останавливалась и в самые короткие сроки прибыла в Сан-Донато. Как и следовало ожидать, ее приезд внес оживление, а радость встречи ненадолго отвлекла их от беспокойных мыслей.

Аврора Карловна взяла Мари под свое крыло, все дни они проводили вместе, гуляя по парку или уезжая на не­сколько верст от Сан-Донато, чтобы полюбоваться холма­ми, желтыми от цветущих зарослей мимозы, и безоблачной голубизной небес.

Однако регулярные осмотры невестки врачами, после которых их лица становились озабоченными, а все расспросы оканчивались уклончивыми ответами, сводили для Авроры Карловны на нет прелесть бесподобного флорентийского мая. Сердце ее томила тревога, которая с каждым днем становилась сильнее.

Привычка держать себя в руках и прежде всего думать о других не изменяла Авроре Карловне и теперь. Поздно вечером, уединившись в своих комнатах, единственно Богу она открывала смятенную, наполненную недобрыми пред­чувствиями душу.

Время родов тем не менее стремительно приближалось. К назначенному сроку врач и акушерки уже не покидали дворец Демидовых, готовые в любую минуту прийти ро­женице на помощь.