Дамы и господа - [11]

Старый Семен, принимая от бесконечной вереницы посетителей видавшие виды шинели и побитые дождями фуражки, иной раз, не сдержав досады, выговаривал оче­редному гостю:

— Пооботрите, сударь, ноги-то поприлежней. В барские хоромы грязищи уличной нанесете, цельный день греби — не выгребешь. И куда только барыня наша смотрит!

…Волей-неволей оказавшись в кругу сверстников сына, Аврора хотя бы на время избавлялась от груза неизбывной печали. Молодежь спорила, гомонила, пела под гитару песни и романсы. Здесь даже устроили что-то вроде домашнего театра, приглашая на женские роли знакомых барышень.

Кое-кто из студентов из-за трудных денежных обсто­ятельств задерживался у них подолгу. Аврора знала, что сын помогает друзьям и деньгами. Это ее радовало. Всегда внимательная к нему, она благодарила Бога за то, что у Павла добрая, сострадательная душа. Да, он вспыльчив, способен увлечься и быстро охладеть, ему не хватает по­стоянства, основательности. Порой в запале Павел ударялся в бахвальство, демонстрируя друзьям модную обновку из Парижа, сделанное на заказ ружье или дорогие пуговицы на жилете! За такие выходки Аврора жестко отчитывала сына, и он, на которого ни у кого не было управы, кроме матери, глубоко вздыхал и обещал впредь ее не огорчать.

Надолго ли хватало этих обещаний — неизвестно, но все прегрешения сына не могли поколебать уверенности хорошо разбиравшейся в людях матери: Павлу дан характер открытый, веселый, общительный. Это тоже богатство. Он и тут оказался баловнем судьбы.

А как женщина, Аврора не могла не признать за ним и на редкость удачной внешности. Семейные портреты свиде­тельствовали: классически правильными и тонкими чертами лица Павел уродился в нее. Как все Демидовы, он был вы­сок, быстро распростившись с юностью, раздался в плечах, по-мужски заматерел. В нем, брюнете, с глазами темными и, как принято говорить, «с поволокой», ощущалось что-то от итальянского романтического героя — пылкое, нежное.

Один из дальних родственников Демидовых, который жил в особняке на Большой Морской, оставил весьма красноречивый портрет молодого хозяина, чья натура, при всех ее изъянах, несомненно, привлекала исключительным обаянием.

«Сама личность молодого Демидова была из необык­новенных, и в связи с его колоссальным богатством и с его поразительной красотою это был тогда своего рода герой нашего времени.

Красота его была до того поразительна, что приходилось ему слышать возгласы: „Батюшки, какой красавец!“ От этого одного было с чего вскружить себе голову.

И если к этому прибавить его деньги, то одному можно было удивляться: как этот молодой человек мог выдержать эти первые годы молодости, буквально со всех сторон окру­женный и даже опутанный всеми возможными обольщени­ями. Без преувеличения скажу, что не менее десяти в день получал молодой Демидов объяснений в любви и призывов на свидание, и не то что от заинтересованности его деньгами, но исключительно по адресу его личности. И не из того мира, где зов незнакомого на свидание есть обыденное явление, а из света, из большого даже света, из балетного мира и мира французских актрис».

…Павел стремительно мужал и начинал жить взрослой жизнью. Он всегда был и оставался очень откровенным с матерью. Она знала о его первых порывах сердца, любовных приключениях. Ей сделались привычными его восторги по поводу «небесной красоты» какой-нибудь бойкой барышни, имени которой через месяц сын не мог вспомнить. И вот уже он опять являлся домой, воспламененный очередной страстью, и советовался с матерью относительно подарка на именины новой прелестницы. Потом вдруг на него на­ходила меланхолия, и в камин летели все нежные послания, врученные швейцару для передачи «милому Полю».

О будущем сына Аврора думала не без трепета. Мно­жество соблазнов ожидает его — такого богатого, да еще с такой внешностью. Сколько ума и характера надо иметь, чтобы противостоять искушениям!

Учеба Павлу давалась легко, свободного времени остава­лось предостаточно. И очень скоро последствия этого дали о себе знать. Случалось, Аврора получала счет из ресторана, в котором помимо прочего указывалось количество разбитой посуды, а иногда и зеркал. Так бывало после очередных посиделок Павла «со товарищи».

Между тем всякий раз мать расточительного студента внимательно проверяла предложенные к оплате суммы, так как знала, что порой рестораторы самым бессовестным образом занимаются приписками.

Денег, выдаваемых Павлу «на жизнь», ему хронически не хватало. Иногда он просил мать о таких значительных суммах, которых у нее на руках не было. Не желая обращаться в контору во избежание ненужных разговоров, Аврора предпочитала через доверенных лиц продавать кое-что из своих драгоценностей.

Она прекрасно понимала, сколько всякого недобросовест­ного люда вьется вокруг Павла, старается под тем или иным предлогом выудить у него деньги или втянуть в сомнительное предприятие. Не раз мать устраивала сыну выволочку за неумение сказать, когда надо, решительное «нет» и пред­рекала ему плачевное будущее, если он не возьмется за ум. Павел обижался, отговаривался тем, что он уже взрослый и сам знает, что к чему. Однако дуться друг на друга мать и сын не умели. Мир водворялся быстро. Тем не менее, проходило некоторое время, и Павел в очередной раз — конечно же «совершенно случайно» — делался героем новой проказы, о которой говорил весь город.