Дамская комната - [75]

Все складывалось наилучшим образом. Прекрасные округлые бедра молодой женщины позволяли надеяться на разрешение без осложнений. Джуния, которой опытные руки служанок втирали таинственные бальзамы, присланные с ее родины, казалось, не очень страдала.

— Тужьтесь, милая, тужьтесь! — повторяла Шарлотта. — Надо помогать ребенку выйти. Если вам от этого будет легче, кричите, прошу вас, кричите, не стесняйтесь!

Было ли то терпение или желание сохранить свое достоинство, супруга Арно сжимала зубы при приступах боли, но не издала ни малейшего звука, от нее не услышали ни одной жалобы. О том, как шли роды, можно было видеть лишь по судорожным волнам, пробегавшим по ее лицу, отражавшим судорожные сокращения тела.

— Вам пора сесть, дорогая, — внезапно сказала Шарлотта, — да, уже пора.

Обе служанки взяли свою хозяйку под руки, осторожно приподняли ее в сидячее положение, не переставая поддерживать. Матильда, не отходившая от изголовья невестки и протиравшая ей виски ароматизированной водой собственного приготовления, подложила под поясницу пуховые подушки, на которые уложили мокрую от пота спину.

Несмотря на то что до этого момента Джуния старалась молчать, страшная боль исторгла у Джунии крик, подавить который она была не в силах. За ним последовали ритмичные стоны, внезапно слившиеся в вой раненного зверя.

И как раз в тот момент, когда столичные колокола во всю мочь возвестили конец церковной церемонии и выход царственных новобрачных на паперть собора Парижской Богоматери, появился на свет ребенок Джунии.

— Мальчик!

Матильда перекрестилась, склонилась со сжавшимся сердцем над крошечным существом, которое, все в крови, выходило в мир из чрева своей матери. Когда Матильда выпрямилась, в глазах ее блестели слезы.

— Отличный малыш, дочка. Вы можете им гордиться!

Вот он, здесь, этот желанный сын, живой, невредимый, испустивший громкий крик, обрадовавший всех присутствовавших как признак здоровья. У него были черные волосы, как у матери. Большие глаза были синими, как летняя ночь.

Приподнявшись на своих подушках, Джуния, обессиленная, но счастливая, с благоговением созерцала сына.

Обрезав и завязав пуповину, Шарлотта протянула Матильде крошечное голое тельце, чтобы она вместе с египтянками, не перестававшими обмениваться радостными возгласами на своем языке, его выкупала. Тщательно обмыв ребенка медовым мылом и капнув ему в уши по две капли розового уксуса, новорожденного вытерли, присыпали душистым порошком с просвирником, и бабушка надела ему на шею янтарное ожерелье против судорог и болей в животе. Оставалось лишь запеленать сжатые ножки, чтобы они были прямыми и чтобы ребенок не мог повредить себе неловким движением.

— Он весит все пять фунтов! — со знанием дела заметила Тиберж.

— Мальчики в этой семье всегда были крепкими! — серьезно, с оттенком гордости подтвердила Перрина.

Так сын Арно в первое утро своей жизни получил необходимую аттестацию обеих старейших и самых верных помощниц семьи.

Шарлотта, занимавшаяся тем временем интимным туалетом роженицы, готовила на огне настойку из цветка-рукавчика, предотвращавшую воспаление. Обе египтянки уже освежили, причесали и надушили Джунию и готовы были перенести ее на постель с простынями тонкого полотна, вышитыми сообразно обстоятельствам, украшавшими широкое супружеское ложе.

— Выпейте это, дитя мое. Это вкусно и превосходно помогает.

Опустошив стакан, из которого поднимался пар, молодая женщина с живостью обратилась к Матильде:

— Не пора ли сказать Арно?

— Да, конечно. Сейчас пойду. Вы не хотите, дочка, чтобы для малыша подыскали кормилицу?

— Нет, нет, не нужно! Я же сказала, что буду кормить своего ребенка сама. Я знаю, что во Франции это не принято, да и у нас тоже, но я твердо решила, что будет так.

Матильда давно поняла, что за изысканной вежливостью невестки может порой скрываться непререкаемая твердость. Она не стала настаивать.

— Как пожелаете, дорогая; сейчас я позову к вам Арно, — заторопилась она.

Идти за ним пришлось недалеко.

— Ну как?

— У вас появился крепкий мальчик, сынок! Ваша жена, да и он тоже, прекрасно себя чувствуют.

В немного неловком, восхитившем Матильду порыве Арно обхватил ее руками и поцеловал так же горячо, как бывало, когда он был совсем маленьким и искал спасения рядом с нею.

— Я так рад!

— Мы все очень рады! Этьен будет в полном восторге! Вы сделали нам прекрасный подарок, вы понимаете это? Это также и прекрасный подарок своего рода его величеству королю ко дню свадьбы принцессы Изабель: новый подданный!

— Это совпадение кажется мне хорошим предзнаменованием.

— Я в этом уверена.

— Могу ли я теперь войти к ней в комнату?

— Ну конечно!

В комнате, где жгли ветки розмарина и шалфей, чтобы не пахло кровью, для дезинфекции и приятного аромата, Арно, несколько снеснявшийся сборища женщин, находившихся тут же, подошел к кровати, на которой восседала его супруга. Джуния прижимала к груди их уснувшего сына.

— Он прекрасен, дорогая! Спасибо вам!

От такого блестящего ума, как Арно, можно было бы ожидать более оригинального выражения удовлетворения, но лучезарная неловкость всех молодых отцов парализовала его обычное красноречие. Охваченный нежностью, он склонился над младенцем, посмотрел на него, дотронулся пальцем до крошечной головки, Шелковистой и мягкой, улыбнулся и кончил тем, что поцеловал не ребенка, а его мать.