Дамка хочет говорить - [26]

17

Дима в летней кухне ест и все поглядывает на часы.

— Да поешь путем.

— Некогда, мама, сегодня кончаем сеять.

Понимаю тебя, Дима: устаешь. Даже ни одного фокуса ребятам не показал. Помнишь, говорил: «Расклеим афиши: Сегодня в клубе выступает Дамка с заслуженным дрессировщиком, учеником всемирно известного Владимира Дурова». Учил лаять, ходить на лапах, плясать под балалайку. «Не мучь Дамку, — заступалась Любушка, — она устала».

Нет, я не уставала, было интересно, хотела как можно лучше сделать, чтобы ты был доволен. Иногда только надоедало повторять одно и то же. Но я гордилась, когда ты хвалил меня… Правда, с мячом так и не научил играть. Не знаю, что с ним делать. Даже в пасть не могу взять. Хочу схватить, а он катится. Но как остановить его? Бегу, бегу за ним, начинаю играть, а он все катится, убегает…

Дима ушел. Теперь буду Любушку ждать. Она просыпается позже всех, но сегодня поднялась рано — мать еще корову доила. Ходила по двору, поглядывая, как Бобик хватает за уши Музлана. Налила нам супу, дала по большому куску хлеба.

— Чего чуть свет встала? — удивилась мать, выходя с ведром из коровника. — Выпьешь парного?

— Не хочу.

Любушке нравится слово «не хочу», а по-моему, это самое противное слово. Да и хозяйке оно очень не нравится, даже ругает Любушку или Андрюшку, когда они говорят «не хочу»!

Тетя Катя пропускала через сепаратор молоко. Погнали коров.

— Любушка, выпусти Марту. — крикнула мать.

Девочка открыла ворота, Марта, мотая головой, пошла, следом двинулся Музлан. Завизжал Бобик. Посмотрев с хитрой улыбкой на летнюю кухню, Любушка тихонько подозвала Музлана.

— Сейчас с Бобиком пойдешь, — она быстро развязала ошейник.

Музлан побежал к пастуху. Бобик прыгал, не понимая.

— Иди, — приказала я.

И он, вот чудо, послушался: побежал за мной, оглядываясь на Любушку.

Мы догнали Музлана. Бобик, радуясь, что может подбежать к человеку, с громким лаем подлетел к пастуху. А тот взмахнул кнутом, и Бобик с криком бросился прочь.

— Ах, ворюга!

— Дядя Митя, не бейте! — Любушка подбежала к пастуху. — Возьмите Бобку! Хочет с Музланом пасти коров. Без Музлана скучает.

— Раз ты просишь, — улыбнулся пастух и приказал: — Боб, ко мне!

Бобик умоляюще взглянул на кнут, замотал опущенной головой, медленно подходя к пастуху, мол, буду слушаться.

— Беги за Музланом, — сказал пастух.

Бобик догнал друга, и они пошли вместе: старый, умный Музлан и мой молодой, еще глупый сын. От радости у меня сразу перестали болеть ноги. Музлан научит Бобку пасти!

Когда мы вернулись домой, мать сердито спросила Любушку:

— Ты отпустила Бобика?

— Я, — гордо ответила девочка. — Бобик теперь с Музланом пасет.

— Ну и сообразила. — Мать рассмеялась. — Сейчас заявится, как миленький.

— Не заявится, — сказала Любушка.

— Разве будет дворняжка смотреть за скотом, а особенно наш лодырь Бобка? С коровами побудь целый день на жаре да на холоде, на ветру, на дожде. Не всякий вытерпит.

Мой Бобик вытерпит!

И тут, Любушка, мы с тобой заметили Тимку с Шариком: они крались к нашим соседям. Я зарычала на Шарика: неспроста он пришел с Тимкой, но Любушка схватила меня.

— Молчи, а то спугнешь Тима.

Шарик влетел во двор, схватил цыпленка и выскочил. Курица печально кричала. Никто не заметил подлости Шарика, даже Любушка.

— Видишь, Тим соскучился и пришел, — обрадовалась Любушка.

— Шарик утащил цыпленка! — взвыла я.

Озираясь, Тим вошел во двор, запрыгнул на крыльцо. Задрав морду, он завыл. Потом, повизгивая, стал царапать дверь.

— Бедный, какой худющий — сказала Любушка. — Давай потихоньку подойдем и возьмем, только не лай, а то спугнешь.

Но тут вышла новая хозяйка дома.

— Пошел отсюда, — закричала она.

Тимка взвизгнул и выскочил со двора.

— Зачем ругаете, это же Тимоша! — чуть не плача, сказала Любушка.

— Три цыпленка пропали.

— Это же Тимофей! Он не ест живых цыплят, только жареных.

— Ишь, князь нашелся.

— Он привык здесь жить, может, возьмете?

— Не разводим собак.

— Тима редкий альбинос.

— Бог с ним, с альбиносом. Не любим мы собак.

— Не любите? — удивилась Любушка. — Нарочно наговариваете на себя.

— Скажи, какая догадливая, — хозяйка захлопнула дверь.

— Пойдем искать, — губы у Любы дрожали — вот-вот заплачет.

Он, наверное, возле птицефермы с Шариком околачивается, — подумала я. — Может, разыщу и приведу, — и я припустила изо всех сил. Нет, пожалуй, у птичника их не найти. Шарик там попел в капкан. Оказались возле силосной ямы. Когда подбежала, Тимка с куриной головой в зубах спрятался за Шарика.

— Учишь?

— Учу, — ответил нагло Шарик.

— Тимофей, идем домой, — позвала я.

— У меня нет дома!

— С нами будешь жить.

— Нужен я вам! Все равно прогоните!

— Все тебе обрадуются.

— Не пойдет, — вскинул голову Шарик. — Он свободный пес… Люди не любят собак, только притворяются добрыми. Держат нас, чтобы мы лаяли до хрипоты и сторожили двор.

Наверно, я потеряла на миг разум: прыгнула на Шарика, вцепилась в ухо. Он ударил меня лапами и отскочил. Я снова бросилась. Он бил, кусал, а я вцепилась в него зубами. Он укусил меня за больную ногу, и я, взвыв, упала.

— Не трогай Дамку! — Тимка оттолкнул Шарика.

— Ну иди, иди с ней, — заорал Шарик. — Тебя посадят на цепь или убьют. — Он схватил куриную голову и медленно, оглядываясь, пошел.