Дамаск - [15]

— Но процесс обращения в истинную веру необратим, — обнадежила Паула. — Одна молекула в конце концов обязательно преобразит целый океан.

Женщина чувствовала поддержку соратниц. Все они были готовы на все ради спасения мира.

Больше они не будут встречаться — это слишком опасно. Впрочем, им это и не нужно. Миссионерки уже и так основали собственную общину внутри другой общины.

Прощаясь, сестры по очереди обнимали Паулу, а она говорила каждой: «Идите и размножайтесь!»

XIII

Лицо этой женщины сразу показалось Пауле смутно знакомым. Она даже приподняла голову, пытаясь рассмотреть посетительницу сквозь прутья решетки, когда заметила, что та идет к ее камере. Раньше Паулу вывозили из камеры в зал для судебных заседаний на инвалидной коляске, но в последнее время она могла уже только лежать, и ее перестали беспокоить — теперь все посетители сами приходили к ней. Посетители были всегда одни и те же: либо врачи, либо юристы. Эта женщина вроде бы не относилась ни к одной из этих категорий.

— Привет, Паула, — обратилась к узнице посетительница. — Я Эстер Уинн, помнишь меня?

— Ах да, Эстер. — Память вернулась к Пауле.

Конечно же, это была ее соседка по больничной палате. Христианка. Поэтому, видно, и решила, одна-единственная, навестить Паулу.

— Привет, Эстер.

Женщина постаралась выговорить эту фразу как можно яснее. С тех пор как они виделись, прошел год, — за это время состояние Паулы резко ухудшилось. Губы и челюсти отказывались повиноваться, руки дрожали и совершали самопроизвольные движения. Левая рука сейчас лежала на груди — почти так же, как у Мэрили при их первой встрече. Позвоночник согнулся почти пополам, так что теперь она могла лежать только на боку.

— Ты… — Тут из ее горла вырвался странный звук, похожий на сдавленный смех или икоту, диафрагма сама по себе сократилась, потом расслабилась. — Ты отлично выглядишь.

Охранник поставил перед решеткой стул, и Эстер села. У нее была модная стрижка и хорошая укладка, под безупречным макияжем кожа выглядела вполне здоровой.

— Я беспокоилась о тебе, — сказала Эстер. — Как тебе тут живется?

Паула попыталась улыбнуться.

— Не хуже, чем всякому особо опасному убийце.

Она отдавала себе отчет в том, что сделала. Миссионерки передали свою болезнь тысячам и сотням тысяч людей. Но что гораздо хуже, своей диверсией они абсолютно дискредитировали деятельность банков крови. На рынок, конечно, поступили новые прионовые фильтры, но до того, как это случилось, пришлось уничтожить миллионы литров крови. Это значило, как уверяли обвинители, что Паула несет косвенную ответственность за гибель миллионов пациентов, оставшихся без донорской крови.

Паула выдала им всех, кого смогла вспомнить. ФБР удалось найти восемнадцать первых миссионерок, но ко времени их ареста деятельность организации вполне могла продолжаться и без их участия. После того вечера в ресторане каждая из тех восемнадцати наверняка завербовала новых соратников, мужчин и женщин, и их имена Паула знать просто не могла. Общину оказалось не так просто уничтожить — она осталась жить, несмотря на преследования со стороны ФБР, эпидемиологических служб, всех спецслужб мира. Община ушла в подполье, чтобы там продолжать расти и развиваться. Между тем все новые и новые люди продолжали обретать своих хранителей. На молочном комбинате в Огайо одного из работников застали за тем, что он пытался подмешать собственную кровь в молоко. Во Флориде полиция арестовала женщину, которая вводила свою кровь курицам. Ущерб национальной экономике, нанесенный деятельностью Паулы, оценивался в миллиарды долларов. Что до морального ущерба, принесенного общественности, доведенной до паники и массовой паранойи, оценить его оказалось просто невозможно.

Эстер оглядела камеру Паулы.

— У тебя здесь совсем ничего нет. Может, принести тебе какие-нибудь книги или журналы? Мне сказали, тебе можно читать.

— Мне ничего не надо, — ответила Паула.

Для того чтобы читать, нужно держать голову неподвижно, а это сейчас у нее не очень получалось. Она целыми днями смотрела телевизор, чтобы вполне осознать, что натворила. Под окнами тюрьмы сотни новообращенных разбили палаточный лагерь: они пели гимны и молились за ее освобождение. И каждый день сюда же приходили сотни протестующих: они выкрикивали угрозы в ее адрес, швыряли камнями в ее сторонников, молились, чтобы она умерла. Наиболее буйных митингующих с обеих сторон регулярно арестовывала полиция.

Эстер нахмурилась:

— Я подумала, может, тебе принести Библию? Теперь Пауле и впрямь стало смешно.

— Зачем ты пришла, Эстер? Я вижу, как ты смотришь на меня. Тогда, в палате, ты смотрела на меня так же, думаешь, я не помню?

Паула собралась с силами и немного приподнялась на кровати. Эстер не была заражена — ей бы ни за что не разрешили прийти сюда без предварительной проверки. Но ее вера, похоже, была не слабее веры сестер Паулы по общине.

— Неужели это Христос велел тебе прийти сюда?

— Мне кажется, да. — Эстер нисколько не смутилась, услышав этот вопрос.

Паулу это почему-то разозлило. Между тем Эстер продолжала:

— Ты не должна проходить через все это одна. Даже здесь, после всего, что ты сделала, ты можешь надеяться на милость Божию. Господь простит тебя. Ты можешь обрести его здесь, если ты сама этого захочешь.