Дама с рубинами. Совиный дом - [48]

Порядком озябнув, Маргарита собралась закрыть окно, как вдруг дверь конюшни в прежней ткацкой отворилась и оттуда на своем красивом Гнедом выехал Герберт. Издали поклонившись ей, он подъехал к окну.

– Ты едешь в Дамбах, к дедушке? – спросила она, напряженно ожидая ответа.

– Прежде заеду в Принценгоф, – сказал он, разглядывая свою новую элегантную перчатку. – Посмотрю, не удастся ли мне прочесть на лице молодой девушки лучше, чем тебе, то, что меня так интересует. Как ты думаешь, Маргарита?

– Я думаю, что ты это уже знаешь и тебе нечего отгадывать, – ответила она резко. – Но увидишь ли ты ее так рано, это еще вопрос – она избалована и вряд ли встает с петухами.

– И опять ты ошибаешься. Держу пари, что она уже в конюшне и смотрит, как чистят Леди Мильфорт. Элоиза страстно любит верховую езду. Ты никогда не видела ее на лошади?

Маргарита покачала гордо откинутой назад головой.

– Так я скажу тебе, что она ездит великолепно, возбуждая всеобщий восторг. Действительно, она похожа на валькирию, когда скачет на своем красивом коне. Эта Леди Мильфорт, скорее всего, не чистокровная английская, а простая мекленбургская, но хорошо сложенная и смирная лошадь. Ты, может быть, знаешь эту породу?

– Еще бы, дядя! У господина фон Виллингена есть пара мекленбургских каретных лошадей.

Произнося это имя, она бросала ему вызов, ожидая, что он начнет говорить в духе бабушки, – сейчас это было бы ей приятнее, чем слушать его неистощимые похвалы ненавистной девушке. Да, она была во всеоружии и чувствовала, как в ней загорается жажда битвы.

Наклонившись в седле, ландрат похлопал по шее Гнедого, который в нетерпении рыл копытом землю.

– И эти великолепные лошади запрягаются, разумеется, в элегантный экипаж? – спокойно спросил он.

– Конечно, в прекрасный экипаж, которым восхищаются даже в Берлине. Так хорошо сидеть в нем на серебристо-серых атласных подушках! Господин фон Виллинген часто катал тетю Эльзу и меня.

– Видный, красивый кучер, ничего не скажешь.

– Я уже говорила тебе, что он очень красив, высок, широк в плечах, бел и розов – кровь с молоком, чистый северогерманский тип, как и молодая баронесса из Принценгофа.

Герберт взглянул на ее упрямо сжатые губы и пылающие щеки и улыбнулся.

– Закрой-ка окно, Маргарита, не то простудишься, – сказал он. – Мы поговорим с тобой об этом как-нибудь вечером, за чайным столом.

Ландрат поклонился и отъехал, а она торопливо закрыла окно, села на ближайший стул и припала головой к рукам, скрещенным на подоконнике. Ей хотелось плакать от раздражения и досады на саму себя: отчего не умела она отвечать ему тем же спокойно-шутливым тоном, которым он говорил с ней?

Герберт вернулся около полудня, вслед за этим вниз сошла бабушка и торжественно объявила, что дамы из Принценгофа приглашают их с внучкой сегодня днем в гости.

И вот в третьем часу пополудни опять мчались по необозримой снежной равнине сани, но на этот раз рядом с молодой девушкой сидела, выпрямившись, разодетая в шелка и бархат, полная ожиданий бабушка. Герберт правил, сидя позади них, и, когда он наклонялся, его дыхание касалось лица Маргариты. Сегодня она не нуждалась в его шубе, так как поспешила купить себе меховую тальму. Когда она вышла, чтобы сесть в сани, ей показалось, что он с сарказмом посмотрел на ее обновку.

Маленький замок в стиле рококо словно летел к ним навстречу. Посреди далекого снегового ландшафта он блестел на солнце своими зеркальными окнами, как драгоценность на белой бархатной подушке.

Далеко позади него дымились фабричные трубы, напоминая о чьем-то труде и выступая исполинскими черными столбами на небе, чистую лазурь которого они победоносно задымляли, не касаясь, однако, окружавшего Принценгоф прозрачного воздуха. Советница заметила это и сообщила с видимым удовольствием сыну.

– Сейчас дует западный ветер, – сказал он, – а когда бывает северный, дамы жалуются, что он гонит дым прямо к ним в окна.

– О боже мой! Неужели нельзя принять против этого меры? – воскликнула возмущенная советница.

– Не знаю, что можно сделать, разве только погасить огонь при таком направлении ветра.

– И распустить часть рабочих, чтобы они голодали, – с горечью заметила Маргарита.

Бабушка повернулась и посмотрела ей в лицо.

– Что за тон? Хорошее начало для первого вступления в аристократический дом! Ты, кажется, хочешь осрамить себя и нас либеральными идеями, которыми ты, к сожалению, сильно заражена. Но либерализм теперь, слава Богу, не в моде! А в том кругу, к которому я имею счастье принадлежать, он никогда не находил для себя почвы. Были, правда, и наши люди, кокетничавшие прежде идеями гуманизма и свободы, но теперь они так основательно изменились, что даже стыдятся признаться в былых заблуждениях.

Герберт стегнул лошадей, они помчались быстрее по накатанной дороге и через мгновение остановились у крыльца замка Принценгоф.

Маргарита была представлена обеим дамам, и вскоре все уже сидели в гостиной.

– О да, мы живем здесь ужасно уединенно! – согласилась с советницей хозяйка дома и посмотрела, глубоко вздохнув, на лежащую перед окнами тихую заснеженную долину.

В каминах расположенных анфиладой комнат потрескивали дрова, было необыкновенно тепло и уютно.