Дама и единорог - [7]

— Pardon, сударыня, а монсеньор согласится на замену?

Женевьева де Нантерр поправляла шнуровку Наталии, а служанка тем временем отстегнула темно-красный шлейф, и он волнами сполз на пол, прикрыв зеленые листья и белые цветы.

— Ты его уговоришь.

— Но, сударыня, лучше, если вы сами с ним потолкуете. Он ведь послушал вас и заказал мне эскиз.

— Это было нетрудно, его мало интересуют люди. Жану безразлично, тот художник или другой, лишь бы его имя слышали при дворе. Но содержание заказа — это уже ваши с ним дела, тут мне не положено вмешиваться. Поэтому предложение должно исходить от тебя.

— А что, если поручить разговор Леону?

— Леон не пойдет наперекор мужу, — фыркнула Женевьева де Нантерр. — Своя рубашка ему ближе к телу. Он умен, но простоват, а победить Жана можно только хитростью.

Я угрюмо уставился в пол. Меня ослепил блеск эскизов, которые я уже нарисовал в воображении, и лишь теперь я осознал, сколь двусмысленно мое положение. Дама с единорогом, конечно, куда приятнее, чем битва и лошади, но мне мало улыбалось ссориться с Жаном Ле Вистом. Но, похоже, у меня не оставалось выбора. Я оказался сразу меж трех огней — Жаном Ле Вистом, его женой и дочерью — и не знал, как выпутаться. Эти ковры мне еще выйдут боком.

— Госпожа, я придумала хитрость.

Это проговорила девица, на вид абсолютно невзрачная, если бы не необычайно живые глаза в пол-лица.

— Монсеньор очень любит каламбуры.

— Пожалуй, — согласилась Женевьева де Нантерр.

— Так вот. Единорог — животное благородное, n'est-ce pas? И когда мы видим единорога, то вспоминаем о Ле Висте как о человеке благородном и возвышенном.

— Ты, Беатрис, умница. Если твой каламбур сработает, забирай Никола Невинного себе в мужья. Я тебя благословлю.

Голова у меня дернулась. Беатрис расхохоталась, а следом и все остальные. Я вежливо улыбался, не зная, шутит Женевьева де Нантерр или говорит всерьез.

Не переставая смеяться, Женевьева де Нантерр увела свою свиту, и я остался один.

Я стоял столбом посреди комнаты, наполненной тишиной. Строго говоря, надо было найти длинный шест и идти обратно в большой зал — заново снимать размеры. Но вместо того я наслаждался покоем — в отсутствие хихикающих девиц. Самое время подумать.

Я огляделся. На стенах рядом с Благовещением, которое я когда-то писал для этой комнаты, висели две шпалеры. Я принялся их изучать. Они изображали сбор винограда: мужчины рубили лозу, женщины топтали гроздья, из-под подоткнутых подолов виднелись забрызганные соком икры. Ковры превосходили картину размерами, но им недоставало объема. По сравнению с моей Девой Марией фигуры казались рыхлыми и плоскими. Но именно благодаря коврам в комнате сохранялось тепло, а яркие оттенки красного и синего грели душу.

Комната, целиком увешанная коврами. Получится особый маленький мир, где будут царить женщины, а не лошади с рыцарями. Надо во что бы то ни стало переубедить Жана Ле Виста.

Я выглянул в окно. Женевьева де Нантерр и Клод Ле Вист в сопровождении камеристок шли в сторону церкви, юбки раздувались на ветру. От яркого солнца у меня заслезились глаза. Когда я проморгался, процессия уже скрылась из виду, зато появилась служанка, которую я обрюхатил. С корзинкой в руке она шла в противоположную сторону.

Отчего мысль выйти за меня замуж вызвала у этой камеристки такой гомерический смех? Я нечасто задумывался о женитьбе, но был уверен, что со временем у меня появится жена, которая позаботится обо мне в старости. Я был на хорошем счету при дворе, имел постоянные заказы, а теперь вдобавок и эти шпалеры, так что семью как-нибудь прокормлю. Я еще не сед, все зубы на месте, кроме двух, и при необходимости могу исполнять супружеские обязанности хоть трижды за ночь. Конечно, я художник, а не землевладелец и не делец. Но все-таки не кузнец, не сапожник и не крестьянин. У меня чистые руки, подрезанные ногти. Чего тут такого смешного?

Ладно, закончу мерить комнату, а потом будет видно. Требовался шест, и я разыскал дворецкого — он пересчитывал свечи в кладовой. Со мною он был так же неприветлив, как и раньше, но подсказал сходить на конюшню.

— И не маши своей палкой, — наказал он, — а то опять дров наломаешь.

— Ах ты старая сводня! — фыркнул я.

— Я не это имел в виду, — насупился дворецкий. — Хотя не удивляюсь, что у тебя все одно на уме. Да что с тебя взять, кобель!

— Ты это о чем?

— Сам знаешь, что ты сотворил с Мари Селест.

Мари Селест? Имя мне ровным счетом ничего не говорило.

Заметив мою невозмутимость, он буркнул:

— Служанка, которой ты сделал ребенка.

— Ах, она. Поосторожнее надо быть.

— Тебе в первую очередь. Она приличная девушка, не то что некоторые.

— Весьма сочувствую, но я дал ей денег, так что она не пропадет. Ну я пошел.

Дворецкий крякнул, а когда я направился к выходу, пробормотал вслед:

— Смотри, как бы тебе рога-то не пообломали.

Шест и впрямь оказался в конюшне. Я тащил его через двор, и тут показался Ле Вист собственной персоной. Он выскользнул из дома и прошел мимо стремительной походкой. Меня он не заметил, а может, принял за слугу.

— Монсеньор, погодите минуточку! — крикнул я.

Необходимо объясниться прямо сейчас, а то когда еще выпадет случай поговорить наедине.