Дальняя дорога - [98]

— Ответь мне, сын мой, по чьему приказу арестован тобой был отец Филарет, когда, будучи посадником Петербурга, ты вошел в город?

— По моему, — ответил Артем.

— Указывал ли тебе кто арестовать Филарета?

— Великий князь Андрей приказал мне навести порядок в городе. Филарет поднимал в нем смуту, призывал к погрому, за то был мной арестован.

— Что знаешь ты об исчезновении отца Филарета после ареста? — Глаза Амвросия блеснули нехорошим огнем.

— Я отпустил его на второй день после ареста. В том есть расписка в каземате замка, где арестованных держали. Куда этот доносчик от страха сбежал после этого, мне неизвестно.

— Отец Филарет был моим другом, и неведом мне был более искренний священник в этих землях, служащий Богу, — возвестил Иоанн.

— Из-за этого человека в погромах погибло более шестидесяти человек. Я уж не говорю о тех, кого он сдал инквизиции. — Артем заметил, что помощник больше не пишет свиток.

— На то была воля Божья, — вымолвил Амвросий. — Чем меньше еретиков по земле ходит, тем Богу радостнее.

— Что у вас еще ко мне? — сухо спросил Артем, огромным усилием воли подавляя желание заехать все-таки попу в ухо.

— Что известно тебе о бесовской деятельности католического священника Людвига?

— Мне известно, что этот священник организует университет для образования подданных нашего князя.

— Известно ли тебе, что в университет сей приглашает он язычников и еретиков?

— Мне известно, что в этот университет он приглашает лучших ученых со всего мира, и я ему в том помогаю.

— Хорошо, — произнес Иоанн и с сожалением посмотрел на эфес меча, висящего на боку Артема, — на сегодня это все. Я вызову еще тебя.

— Придешь ко мне в приемную и подождешь, когда приму, — бросил Артем, поднимаясь.

— Не упорствуй, силой приведут, — ответил, поднимаясь, священник.

— Кто, твои хлюпики? Я на Ладоге видел их в деле. Им только баб гонять.

Глаза Амвросия широко раскрылись. Похоже, о деле на Ладоге он знал много больше, чем хотел показать.

— Покайся, сын мой, — произнес он, — иначе анафеме предан будешь или от Церкви отлучен.

— Ну а я тебя на хрен пошлю, так что будем квиты, — бросил Артем, выходя и хлопая дверью.

Глава 65 Предупреждение

Прямо из миссии митрополита Артем отправился к барону. Зайдя в кабинет Рункеля, он с ходу выпалил:

— Генрих, что за следствие о делах бесовских ведет православная миссия?

— А, — подняв голову от вороха документов, произнес Рункель, — это была взятка. Нам нужна была лояльность православного духовенства при объединении с Новгородом и Псковом, а митрополит потребовал прав на такое следствие, чтобы защитить интересы Церкви.

— Меня сегодня вызывали в миссию митрополита. Я под следствием.

— Ну, взять тебя они пока не смогут. Ты все-таки советник князя, так что не беспокойся.

— Они обвиняют в бесовщине университет.

— Я знал, что они будут на него нападать. Это только начало. Но я сделал все, чтобы у них ничего не вышло. Князя мне, по крайней мере, удалось убедить, что университет повышает его престиж как правителя и укрепляет государство. Так что тут им тоже ничего не светит.

— Генрих, но ведь эти идиоты сейчас погубят кучу ни в чем не повинных людей, которые не имеют такой защиты, как мы с тобой.

— Мне очень жаль, — пожал плечами Рункель.

— Почему ты допустил это?

— А ты думаешь, я всемогущ? — грустно улыбнулся Генрих. — Идет драка за власть, и те, кто ее имел, вовсе не собираются отдавать ее. Церковь, друг мой, это сила. Без ее поддержки мне не удалось бы сделать то, что я сделал. А раз так, то приходится идти и на уступки.

— Генрих, но это же вторая инквизиция. Мы даже католическую не расформировали, а теперь еще и православную создаем.

— Не мы ее создаем, а те, кто рвутся к власти с клира. Ты в каком веке живешь? Люди всегда получают то, чего хотят. Здесь люди хотят подчиняться Церкви и идут в нее. Естественно, церковники начинают править. Они ведь тоже люди, которые хотят богатства и власти. Это в человеческой природе, и лишь единицы способны мыслить иначе. Ну, вышли люди из-под контроля Церкви в твоем мире, и что? Что ты мне рассказывал про политические партии, которые концлагеря создавали, не припомнишь?

— Генрих, неужели мы не можем это остановить?

— Мы можем убрать конкретного правителя, помочь одной стране победить другую, но это все. Людей изменить мы не можем, пока они сами не захотят измениться. Уж извини, Артем. Я бы посоветовал тебе сейчас позаботиться о своей безопасности. Конечно, пока я первый министр, а ты советник князя, тебя не тронут церковники. Но есть еще и другие придворные, которым ты как кость в горле. Ты хоть знаешь, что казначей пытался дать монопольное право на размен бумажных денег одному итальянскому банку и не смог сделать это только благодаря закону, разработанному тобой? Ты думаешь, он тебе это забудет? Насчет попов, между прочим, тоже не обольщайся. Для князя мы всего лишь фигуры на шахматной доске. Он нас сдаст, как только это будет выгодно ему. Пока я просто не вижу таких фигур, на которые имело бы смысл менять нас с тобой, но времена меняются. Кроме того, ни один властитель не любит, чтобы при нем состояли сильные и умные придворные, которые еще и к власти его привели. На небе может быть только одно солнце. Наши дни в правительстве Северороссии сочтены. К этому надо быть готовым.