Дальняя дорога - [53]

— Стой.

— Именем Великого Инквизитора, — выкрикнул Артем, не снижая рыси.

Патруль расступился, и Артем выехал на набережную. Некоторое время ехал вдоль кораблей и, найдя достаточно пологий и не слишком обледенелый спуск к реке, резко повернул коня и выскочил на лед.

— Стой, куда? — донеслось за спиной.

Артем перешел в галоп и скрылся в темноте. В последние дни морозы стояли знатные. По прикидкам Артема, не ниже двадцати по Цельсию. Хотя никто здесь еще не знал ни Цельсия, ни Фаренгейта и не догадывался, что о температуре можно говорить иначе чем в понятиях «теплее» — «холоднее». Как бы то ни было, лед выдержит, а в такой темноте да на пространстве реки — ищи его свищи.

На всякий случай, однако, он направился к противоположному берегу не по прямой, а наискось. Главное — не встретить разъездов, отправленных заговорщиками на тот берег. Ему повезло. Больше в тот день ему не встретилось ни одной живой души. Дорогу, ведущую к Новгороду, он нашел быстро. Проехав по ней рысью около получаса, прямо на ходу снял куртку убитого им гвардейца и забросил ее подальше в лес. Так же на ходу развернул и надел свою куртку. Теперь надо — быстрее доехать. Все остальное позади.

Ему вдруг подумалось, что в его мире из Питера до Новгорода даже по зимней, обледенелой дороге на своей «восьмере» он доехал бы не больше чем за три часа, а сейчас, даже загоняя коня, ему и в сутки не уложиться. И тут же с необычайной остротой понял, что, несмотря на весь ужас и кровь, льющуюся в этом мире, на угрозу его жизни, которая была, есть и еще не раз возникнет, он не хочет возвращаться. И не потому, что этот мир лучше. Подлости и глупости здесь не меньше, хотя и не больше. Но здесь он обрел дело, нашел путь. «А что мешает тебе найти дело и путь в твоем мире?» — вдруг спросил его внутренний голос. «А где я найду там такого барона?» — спросил в ответ Артем. «Ну, если он тебе по-настоящему нужен, то, пожалуй, он сам найдет тебя», — усмехнулся внутренний голос. «Да пошел ты, Ольга живет в этом Новгороде, а не в том», — поморщившись, бросил Артем. «А-а-а, — протянул внутренний голос, — тогда понятно».

Артему вдруг пришла в голову другая мысль: «А интересные же ребята живут в том, моем, мире. Ну да, пенсия маленькая, зарплаты невысокие, безработица, кто же спорит, тяжко. Но вот почему они считают себя самыми несчастными людьми всех времен и народов? Ведь знают, что бывало до них, все учили историю. Знают, да не хотят знать, вернее, думать. Вас бы, ребята, сюда, где что ни год, либо война, либо эпидемия. И помощи ждать не от кого. Живет деревня, вдруг из леса шайка, вооруженная до зубов, все ценное отобрали, всех женщин изнасиловали и ушли. Это даже не событие, а так, естественное течение жизни. Не в первый и не в последний раз». Он вспомнил, как во время одной из бесед в офисе с сотрудницей средних лет, которая утверждала, что хуже, чем они сейчас, никто в мире нигде и никогда не жил, он сказал, что во время Тридцатилетней войны в Германии погибло две трети населения. Не только от боевых действий, а еще от голода и болезней. «Ну и что? — взвизгнула дама. — Там-то погибло несколько сот тысяч, а у нас сто пятьдесят миллионов страдает. Вот, — она победоносно подняла палец, указывая на экран компьютера со сводкой с валютной биржи, — доллар опять скакнул». Что-либо объяснять ей было бесполезно. Да и ясно, что ссылка на масштабы событий была чисто условной. В конце концов, дружинник осажденной татарами русской крепости и солдат, сидящий с «калашом» в окопе в Чечне, видящий, как волнами прут на него боевики, чувствуют одно и то же. Масштаб событий значения не имеет. Каждый умирает в одиночку. «Сюда бы тебя, родная, — подумал Артем. — Хотя бессмысленно. Здесь бы она только укрепилась в ощущении, что является самым несчастным существом на свете. А если бы судьба забросила ее в самую процветающую страну мира, в один из богатейших ее домов, она все равно нашла бы кого-то, кто живет еще лучше, и опять бы ощутила себя несчастной. Всегда есть кто-то, у кого что-то лучше, больше, красивее. Да, несчастным себя делает человек сам, как и счастливым тоже».

Артем понял, что смертельно устал, и начал искать место для привала.

Глава 34 Совещание

В просторной зале замка Гатен собрались трое. Гроссмейстер, Великий Маршал и барон фон Рункель. Атмосфера была более чем напряжённая. Предстояло выработать дальнейший план действий.

— Если все было действительно так, как вы говорите, господин барон, — вопрошал Великий Маршал, — то почему вы не позволили мне с моими людьми выступить из замка и схватить этого мерзавца?

— Как только заговорщики узнали бы о вашем выступлении, они начали бы действовать, — отвечал барон. — Вчера они расправились с нашими людьми в городе за несколько часов. После этого они выступили бы против вас и разбили бы наголову, поскольку перевес у них был бы более чем трехкратный.

— Почему же вы были против того, чтобы Гроссмейстер со своими людьми выступил в Гатен на объединение? Тогда мы не понесли бы таких потерь.

— Именно так мы и намеревались поступить. Гроссмейстер во главе верных рыцарей и ландскнехтов должен был выступить из города сегодня на рассвете, тайно, так чтобы противник не успел ничего заподозрить, собрать силы и нагнать нас в пути. События опередили нас лишь на день.