Дальняя дорога - [12]

— А зачем тебе? — удивился священник.

— Интересно. Немцы этим летосчислением пользуются, а я сейчас живу на землях, им подвластных.

— Тысяча триста семьдесят седьмой, — спокойно ответил отец Александр.

— А в каком году немцы с Олегом Новгород взяли, по их календарю?

— В тысяча двести сорок третьем.

— Расскажите, как они смогли захватить эту землю?

— Сильнее были, — спокойно ответил священник.

— Не в силе Бог, но в правде, — процитировал Артем Александра Невского из своего мира. — Раз проиграли, значит, неправы были в чем-то, и Бог отступился от нас.

Священник внимательно посмотрел на Артема и чуть помолчал.

— Ну хорошо, — произнес он, — я расскажу тебе об этом, раз ты хочешь знать правду. Слушай. Когда орден начал захватывать эти земли, вся Русь, кроме Новгорода и Пскова, была покорена татарами. Дойти же до этих земель у татар не было возможности. Не умели они воевать в болотах. Тогда эти земли захотели подчинить себе рыцари. Но сил у них было недостаточно. Усобица меж бояр помогла им. Часть бояр желала жить под князем Владимирским, часть — отложиться и стать ганзейскими городами, вольными. С немцем торговать. Те бояре, что отложиться желали, призвали рыцарей на помощь. Во Псков их впустили.

— А так бы рыцари не пришли? — удивился Артем.

— Может, и пришли бы, — пожал плечами священник, — да только в тысяча двести сорок первом году, по немецкому летосчислению, страшная битва была с татарами при Легнице. После той битвы слаб был орден. Никогда не смогли бы они одолеть новгородцев и псковичей. Но равна была чаша весов в усобице бояр псковских и новгородских. И рыцари на те весы тяжелую гирю положили. Тем и взяли.

— А не спас бы князь Александр Ярославич, если бы жив был?

— Он был мудрый политик. Может, и отвратил бы усобицу… С помощью татар, с которыми дружил. Как знать. Но летом семь тысяч двести сорок первого года, тысяча двести сорок первого то есть, кто-то поднес ему чашу с ядом. Тогда князем новгородским стал князь Василий. Святославич. Был он храбрым воином, но предали его. Василий же измены вовремя не разглядел. Оттого отторгли рыцари землю от Новгорода по реке Тосне. Назвали ее Ингерманландией, Ингрией то бишь. Затем пал Новгород. Князь Василий с небольшим отрядом ушел в леса. Пять лет отважные воины его бились с немцами. Но силы были неравны. В конце концов попал он в засаду, где сам погиб и большинство его ратников пало. Те, что выжили, разбрелись по лесам. Но еще до того немцы воевод Олеговых подкупили и вынудили самого Олега на верность ордену присягнуть и протекторат — сиречь защиту и покровительство — принять. А на деле править они стали во всей северной Руси. Было это в тысяча двести сорок пятом году. Орден праздновал победу, но очень скоро обнаружил, что отхватил кусок не по зубам. Несложно было поставить гарнизоны в Новгороде и во Пскове, отстроить там римские церкви, посадить своих чиновников. А вот огнем и мечом привести народ к римской вере не вышло. Восстания были. Потом же воеводы местные, да и сам князь Олег уговорили Гроссмейстера и рыцарей насилия в вере не творить. Обещали помочь править и верность, ежели позволят немцы тем, кто захочет, восточный обряд исполнять. Уговорили немцев, что иначе большое восстание будет. Войск у рыцарей на всю землю не хватало. Не смирился тогда еще народ. Любой обоз без конвоя уже в десяти верстах от города был обречен на погибель и разграбление. Рыцарей не хватало у них, да и прочего войска. Малые отряды рыцарей бывали биты. В одиночку каждый рыцарь мог разогнать несколько десятков ватажников. Но что ж ему делать в своем тяжелом доспехе, если багром с лошади стащили? Много крови пролилось и немецкой и русской. Какой-нибудь боярин или ватажник с десятком-другим своих людей чувствовал себя хозяином вне города и творил что хотел. Боролся ли он против ордена или просто разбойником был — в любой деревеньке его ждали теплый прием и убежище. А вот немцам вне городских стен глаз смыкать не доводилось. Даже в Новгороде и во Пскове, где стояли крепкие гарнизоны, случалось, что кого из германцев жгли, а кого и убивали. Немецкие ремесленники ехать в эти города поначалу отказывались. Тогда заложил орден город Санкт-Петербург. Было то в мае тысяча двести сорок седьмого года.

— Простите, отче, — прервал его Артем, — но почему здесь, а не там, где река впадает в море?

— Там наводнения каждый год все топят, — ответил Александр. — По осени сам увидишь. А здесь глубина реки как раз для судов, да вся река на виду. И мышь не прошмыгнет. Что ж, готов дальше слушать?

— Да.

— В семь тысяч двести шестьдесят четвертом году, то есть в тысяча двести пятьдесят шестом, в Тевтонском ордене усобица началась. И если бы нашелся тогда сильный князь, кто смог бы собрать дружину, освободились бы Новгород и Псков. По не дал нам Бог такого князя. За грехи наши покарал. Тщеславие и страх людской возобладали. Кто из бояр немцам служить пошел, а кто за имения и жизнь испугался. Да и ватажники, что по лесам ходили, на открытый бой с врагом выйти не решились. Не было того, кто повел бы их.

— Отчего же раскололся Тевтонский орден?