Дальний берег Нила - [15]
Макс, кряхтя, поднялся с кресла, подошел к одному из шкафчиков, открыл створку. Лиз увидела множество стеклянных ящичков, в каждом из которых помещалась маленькая шахматная доска. Она встала со шкуры, подошла поближе и увидела, что каждый ящичек снабжен бумажкой с именем, число фигурок на досках неодинаково, и стоят они по-разному.
– Это я для памяти, – пояснил Макс, – чтобы не возиться с хранением старых писем, ведь иные партии длятся десятилетиями, по одному ходу в год, а то и реже… Скажем, герр Бирнбаум из Цюриха, тот аккуратен, письмо с очередным ходом я получаю от него с каждой почтой, она приходит сюда раз в неделю. Мистер Цорес из Нью-Йорка, несмотря на все свои миллиарды, тоже находит времечко, хотя, судя по последним его ходам, он нанял Бобби Фишера… Ван Линь из Гонконга, сеньор Люгер из Буэнос-Айреса, товарищ Шеров из Москвы, шейх ас-Саббах из Кувейта… В этом шкафчике, Лиз, весь земной шар… Э, да ты уже зеваешь, пора тебе на боковую. Прости старого осла, замучил тебя своими скучными разглагольствованиями…
– Нет, дедушка Макс, мне, право, очень интересно. Не отсылайте меня, прошу, позвольте еще немного побыть с вами!
– Деточка моя, в Занаду живут по тем же правилам, что и в Телемском аббатстве мсье Рабле, а именно…
– Делай что хочешь, – блеснула познаниями Лиз.
– Вот именно… Кстати, похвально, что читала «Гаргантюа и Пантагрюэля»…
Дедушка Макс возвратился в кресло и вновь закурил трубку. Лиз сидела тихо, как мышка, вглядываясь в старое, но еще такое красивое лицо, в добрые морщинки в уголках широко расставленных глаз.
– Дедушка Макс, – тихо проговорила она. – А как вы познакомились с моей мамой?
Старик вопросительно взглянул на нее.
– С твоей мамой? Но, милая Лизхен, я вовсе не знаком с твоей мамой. – Лиз опустила глаза. – Зато прекрасно знаю твоего папу.
– Что?! Но я думала… – Она не договорила, но дедушка Макс прекрасно все понял.
– Нет, милая, хотя о такой доченьке, как ты, я мог бы только мечтать…
Старик вздохнул и замолчал. Лиз молча глядела на него, не решаясь нарушить тишину.
– Отец твой человек интересный и очень непростой, – продолжил дедушка Макс. – Жизнь свела нас в конце войны, он был тогда совсем молод, но уже имел серьезный чин. Мы тогда неплохо поняли друг друга и славно сотрудничали. Потом мы встретились спустя много лет… – Старик опять помолчал, рассеянно потрогал фигурки на доске. – Кстати, из него вышел бы отменный шахматист. Жаль, что он предпочитает другие игры.
– Как его зовут?
– Морвен. Лорд Эндрю Морвен. Какой-то там баронет, кавалер каких-то там орденов. Думаю, ты его скоро увидишь… О, Борис, дорогой, наконец-то!..
Увлеченные беседой, они не сразу заметили, что в зал вошел высокий, ширококостный мужчина, облаченный, в отличие от хозяина, запросто сидевшего в шелковом халате с бранденбурами, в безупречный смокинг и белоснежную сорочку. На скуластом, усатом лице его, однако, отчетливо выступала многодневная седая щетина.
Мужчина поклонился, несколько деревянно.
– Guten Abend, mein lieber Max, entschuldigen Sie mir bitte…[5]– начал он, но хозяин прервал:
– Борис, Борис, говорите, пожалуйста, по-французски, барышня совсем не понимает немецкого…
Мужчина в смокинге растерянно огляделся, заметил, наконец, Лиз, сухо наклонил голову.
– Мое почтение, мадемуазель. – Акцент у него был не сильнее, чем у дедушки Макса, но какой-то странный, совсем не немецкий. – Борис Вайнахский, художник… Еще раз простите за опоздание, Макс, совсем заработался, потерял счет времени…
– Вы прощены. Налейте себе что-нибудь.
Художник отошел к столику с разнокалиберными бутылями, а дедушка Макс обернулся к Лиз и тихо сказал:
– Борис живет в том домике на холме. Отменный пейзажист. Как-нибудь загляни к нему, посмотри работы и не бойся, он совсем не страшный, только дикий немного, что неудивительно, потому что он русский…
– Макс, я все слышу, – неожиданно отозвался художник. – Во-первых, я не дикий, а наполовину ручной, а во-вторых, русский лишь на четверть, а на остальное ингуш, это такой народ на Кавказе…
– Тысяча извинений, дорогой Борис, вечно забываю, что не все такие глухие, как я… Что ж, начнем, пожалуй.
Лиз освободила кресло для Бориса, вновь улеглась на шкуру медведя и принялась с любопытством разглядывать гостя. Она никогда еще живьем не видела ни одного русского…
– Что ж, Бет, меня ознакомили с твоими достижениями. – Лорд Морвен неторопливо перебирал бумаги, разложенные перед ним на массивном письменном столе. – Отличные знания по всем обязательным предметам, сертификат об окончании курса русского языка и культуры, диплом Академии искусств, участие в трех выставках. Победа на конкурсе бальных танцев, приз за исполнение роли Розалинды, вице-капитан хоккейной команды, хмм, это уже интересно. Комплиментарный отзыв доктора Баффина, в высшей степени комплиментарный отзыв мистера Мак-Коркиндейла, что, впрочем, неудивительно… У меня только один вопрос, Бет.
– Да, сэр?
Элизабет навытяжку стояла в центре громадного зала – библиотеки особняка лорда Морвена на Гросвенор-сквер.
– Долго ли еще вы, леди Элизабет Морвен, намерены выставлять на всеобщее посмешище себя, тем самым, косвенно, и меня, вашего отца и опекуна. Отвечайте!
Все смешалось в доме Луниных.Михаила Александровича неожиданно направляют в длительную загранкомандировку, откуда он возвращается больной и разочарованный в жизни.В жизненные планы Вадима вмешивается любовь к сокурснице, яркой хиппи-диссидентке Инне. Оказавшись перед выбором: любовь или карьера, он выбирает последнюю. И проигрывает, получив взамен новую любовь — и новую родину.Олег, казалось бы нашедший себя в тренерской работе, становится объектом провокации спецслужб и вынужден, как когда-то его отец и дед, скрываться на далеких задворках необъятной страны — в обществе той самой Инны.Юный Франц, блеснувший на Олимпийском параде, становится звездой советского экрана.
В третье тысячелетие семья Луниных входит в состоянии предельного разобщения. Связь с сыновьями оборвана, кажется навсегда. «Олигарх» Олег, разрывающийся между Сибирью, Москвой и Петербургом, не может простить отцу старые обиды. В свою очередь старик Михаил не может простить «предательства» Вадима, уехавшего с семьей в Израиль. Наконец, младший сын, Франц, которому родители готовы простить все, исчез много лет назад, и о его судьбе никто из родных ничего не знает.Что же до поколения внуков — они живут своей жизнью, сходятся и расходятся, подчас даже не подозревая о своем родстве.
Киев, 1918 год. Юная пианистка Мария Колобова и студент Франц Михельсон любят друг друга. Но суровое время не благоприятствует любви. Смута, кровь, война, разногласия отцов — и влюбленные разлучены навек. Вскоре Мария получает известие о гибели Франца…Ленинград, 60-е годы. Встречаются двое — Аврора и Михаил. Оба рано овдовели, у обоих осталось по сыну. Встретившись, они понимают, что созданы друг для друга. Михаил и Аврора становятся мужем и женой, а мальчишки, Олег и Вадик, — братьями. Семья ждет прибавления.Берлин, 2002 год.
Первая книга одноименной трилогии Дмитрия Вересова, действие которой охватывает сорок лет.В прихотливом переплетении судеб двух поколений героев есть место и сильным страстям, и мистическим совпадениям, и хитроумным интригам, и захватывающим приключениям.Одно из лучших произведений конца уходящего века… Если взять все лучшее из Шелдона и «Угрюм-реки» Шишкова, то вы получите верное представление об этой книге.
«Возвращение в Москву» – это вересовская «фирменная» семейная история, соединенная с историческими легендами и авторской мифологией столицы. Здесь чеховское «в Москву, в Москву!» превращается в «а есть ли она еще, Москва-то?», здесь явь и потустороннее меняются местами, «здесь происходит такое, что и не объяснишь словами»…
Кто бы мог подумать, что в начале XX века юная девушка сможет открыть частное детективное агенство! Однако Муре это удалось Первый заказ – разыскать пропавшего кота редкой породы. Капризная клиентка сама составила для Муры список версий, которые надо проверить: живодеры пустили кота на мех, профессор Павлов изловил бедное животное для своих зверских опытов, масоны сделали его жертвой в своих жутких обрядах... Мура отважно пускается на розыски, порой рискуя жизнью. Но воображение клиентки не смогло даже представить, что случилось на самом деле.
Роман Юлии Краковской поднимает самые актуальные темы сегодняшней общественной дискуссии – темы абьюза и манипуляции. Оказавшись в чужой стране, с новой семьей и на новой работе, героиня книги, кажется, может рассчитывать на поддержку самых близких людей – любимого мужа и лучшей подруги. Но именно эти люди начинают искать у нее слабые места… Содержит нецензурную брань.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Лето 1941 г. Ленинградским девятиклассникам Мише и Насте предсказана скорая разлука – и встреча через семьдесят лет. В июне Настя уезжает на гастроли с хореографической студией, Миша ждет ее возвращения. Но тут начинается война. На город наползает блокада…Лето 2009 г. Неотправленные письма влюбленных оказываются у Аси, правнучки Насти. Она погружается в атмосферу тех предгрозовых дней, блуждает по тем местам, о котором говорится в письмах, ведет воображаемые диалоги с неведомым Мишкой – и волею судьбы встречает Мишку нынешнего, связанного с тем, первым, кровным родством.Неожиданные встречи и погружения в прошлое ждут и Андрея Платоновича, Асиного деда.
Переводчица Станислава Новинская и бывший генерал Красной армии Федор Трухин, ставший начальником штаба армии Власова, встречаются в Варшаве 1943 года.Лагеря для пленных советских офицеров, сложнейшие военно-политические маневры вокруг создания РОА, жизнь русского Берлина военной поры и многие другие обстоятельства, малоизвестные и ранее не затрагивавшиеся в художественной литературе, – все это фон того крестного пути, который проходят герои, чтобы понять, что они единственные друг для друга.В романе использованы уникальные материалы из архивов, в том числе и личных, неопубликованных писем немецких офицеров и новейших статей по истории власовского движения, к описанию которого автор подходит предельно объективно, избегая сложившихся пропагандистских и контрпропагандистских штампов.