Дальней дороги - [29]

– Есть. «Вега» вне расписания, и пришла по заданию флота. Но корабль-то их.

– Ну допустим, так. Но тебе-то что до этого? Ты-то, надеюсь, в Дальнюю не собираешься?

– Вот именно собираюсь, – сказал Витька.

– Ты? Прямо смешно…

– Что ж смешного?

– Да не возьмут тебя, как бы ты ни хотел. Не дорос. Да и что тебе там делать?

– Что все.

– Да ведь есть у тебя дело здесь, в институте. Не знаю, какого еще рожна тебе нужно.

– Это правильно, – согласился Витька. – Только вы-то сами там были?

– В Дальней? Был.

– Так что вы знаете, для чего работаете. А я?

– А что ты?

– Я там не был и не знаю.

– Ну если тебе так нужно, я могу рассказать…

– Нет, я сам хочу видеть.

– Ну… ладно, дам тебе время – слетай на Луну, поживи, там у меня знакомые есть; там все увидишь: что Луна, что любая планета за тридевять систем – все равно.

– Наверное, не все равно, – рассудительно сказал Витька, – раз с Луны никто не уезжает, а с дальних станций…

Волгин вздохнул и пожал плечами.

– Ладно, может быть, в чем-то ты и прав, подумаем на досуге. Но сейчас в Дальнюю тебя не возьмут. Может, хочешь зайцем улететь? И не пытайся: нынче такие номера не проходят. Хотели бы тебя взять, у меня спросили бы: для них я не чужой человек. Просто тебе кто-то задурил голову, а ты…

– Меня взяли, – сказал Витька. – Самый главный их взял: представитель Звездного флота. Он еще сегодня утром к нам приходил, хотел вас увидеть…

– Что же, он насчет тебя, что ли, хотел говорить? Что ты за персона, что даже в Дальней разведке известен?

– Нет, я сам его попросил.

– Ага, – сказал Волгин. – Ты попросил, он согласился… все понятно, все очень просто. Как в сказке.

Он умолк и зашагал по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину. Витька сидел, глядя вдаль и, наверное, уже представлял себе, что оказался в Дальней разведке.

Рано размечтался, милый. Рано. Да. Но кто бы мог подумать…

И вдруг странная мысль пришла Волгину в голову, так что он даже остановился с ходу, словно налетев на стол. Всего несколько часов прошло с тех пор, как он, Волгин, сказал Елене: если бы потребовалось, отпустил бы Витьку, как бы это тяжело ни было. Но не получилось ли так, что Витька после этого увиделся с Еленой, и она, желая проверить, испытать искренность Волгина, уговорила мальчишку, и он в самом деле воспылал желанием? Конечно, можно сказать ему категорически: никуда не поедешь, я буду протестовать, я сделаю так, что Дальняя откажется… Можно. И можно в самом деле добиться того, что никто его не возьмет: доказать хотя бы, что Витькино участие в важнейших экспериментах просто-таки необходимо. Все это возможно; но если завтра Елена небрежно осведомится о том, к какому же решению пришел Волгин по этому поводу, и если она узнает или поймет (а она и узнает, и поймет), что Волгин не только не согласился, но всячески противодействовал этому, то ее участие в эксперименте будет наверняка исключено. Да, именно так: не зря же она сказала, что будет думать до завтрашнего утра…

Нет, ломиться напрямик нельзя.

Но и оставить так нельзя: трудно себе представить, как он будет обходиться без Витьки. Конечно, он говорил Лене; но это была, так сказать, риторическая фигура, этого не следовало понимать буквально…

Волгин почувствовал, что от презрения к самому себе на душе становится мутно. Однако презирай, не презирай себя, это ничего не меняло, и просто так, сразу, отказаться от Витьки он не мог. Столько труда вложил Волгин в этого парня, столько идей высказал ему – в первую очередь ему! – столько надежд связывал с ним – видел его наследником научного, интеллектуального имущества (Волгин хотел было добавить «и морального», но отчего-то запнулся даже в мыслях), – и вдруг ни с того ни с сего послать этого мальчишку в Дальнюю, а что такое Дальняя, Волгин знал, и не ведать, дождешься ли его оттуда: Дальняя – не на месяц и не на год, а на годы, а то и навсегда. Как у Маркуса, у Бухори…

Нет, Витька не уйдет. И не уйдет – по своему желанию. Сам не захочет. Или… или заболеет. Тяжело. Надолго? Нет: «Вега», по его словам, стартует завтра, а уж когда она отчалит, ее не догонишь. То, что корабли Дальней приходят на Землю нечасто, имеет, оказывается, и свои хорошие стороны… Все очень просто: для начала…

Для начала он подошел к интеркому.

– Как там наш Василий?

– Спит, – ответили ему. – Просыпаться не собирается.

– Ясно. А состояние?

– Показатели в норме.

– Ну, замечательно, – сказал он, кончая разговор.

Значит, как пока можно судить, вмешательство никакого вреда коту не причинило. Конечно, это еще не значит, что не причинит и человеку. Но ведь здесь речь идет не о столь грубом вмешательстве, а лишь… Лишь о чем? Нет, на болезнь решиться трудно. Не надо: она и сама по себе опасна, даже без вмешательства. А вот чуть-чуть пройтись резиночкой по памяти, не по врожденной, а по благоприобретенной, по самым верхам, чтобы только память сегодняшнюю стереть – и все в порядке. Парень проснется, не помня о Дальней ничего. А уж Волгин позаботится, чтобы никто не смог напомнить ему… Работа предстоит не то что ювелирная – ювелир тут покажется каменотесом, – но не работы же бояться Волгину!