Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11 - [24]

Ванкаремцы немного ревнуют своего мэра к «полярке». Они уже оценили и зауважали его — за мягкость и дружелюбие в обращении с людьми, за твердость в выполнении обещаний, за принципиальность. За то, что не стал воздвигать «преград» между собой и жителями села. Двери его кабинета в сельсовете всегда открыты, и ванкаремцы порой заходят просто так, без конкретного дела — посидеть, покурить, поговорить...

Ну вот, с экипажем вы познакомились. Чем же занимаются метеорологи?

«Делают погоду», как они сами шутят. «Продукция» полярной станции. — синоптические сводки — каждый час уходит в эфир, на Шмидтовскую гидрометеообсерваторию. Двадцать четыре раза в сутки снимают метеорологи показания приборов на метеоплощадке, круглосуточно несут напряженную вахту. Во тьме полярной ночи, в стужу, пургу и под незакатным летним солнцем.

Много таких станций разбросано по Чукотке, в одном только Певекском управлении гидрометеослужбы их почти три десятка. И все ради того, чтобы по их данным синоптики составляли свои прогнозы.

Прогноз погоды — дело коллективное, потому на каждой отдельной станции не узнаешь плодов своего труда. И все же служитель погоды на Крайнем Севере — уважаемый человек. Такова уж специфика в этом суровом краю — все подчинено погоде. Без прогноза синоптиков не начинают свой рабочий день оленеводы, охотники, автомобилисты, горняки, летчики. Даже школьникам на Чукотке надо знать погоду — занятия часто отменяются из-за пурги.

А «звездный час» на «полярке» наступает тогда, когда в короткую летнюю навигацию вдоль самого северного побережья страны курсируют корабли, когда в эфире становится тесно от морзянки, когда видишь на траверзе расплывчатые силуэты кораблей. Они привозят в поселки генеральные грузы, товары, продовольствие. В это время не таким далеким кажется материк, и чувствуешь особенно остро заботу Родины о жителях дальних северных окраин.

...За окном «полярки» светло, а времени — второй час ночи. Пора нам прощаться. А как много недоспросили, недоговорили. За последним (каким же по счету?) стаканом чая задаем вопросы. Вот ответы.

Леонид Иванович Мамаев:

— Перспективы? Работать будет интереснее, когда повысится уровень техобеспечения, когда мы сможем давать больше сведений, чем сейчас. Я уже достиг потолка на станции, мне нового, сложного хочется!

Владимир Владимирович Шувалов:

— Есть ли чувство ущербности по сравнению с работой на материке? Когда мы едем в отпуск на полгода, то не считаем каждую копейку и видим больше, чем жители материка: и театры, и музеи, и в Москве обязательно побываем, и на юге. Зато они никогда не увидят то, что видим мы, — Север. А он прекрасен!

Роксана Дмитриевна Шувалова:

— Бывают дни, когда чувствуешь усталость от однообразия работы, быта, пейзажа. Но я для себя лично твердо установила, почему мое место здесь, на полярной станции. Наши сведения не выбрасываются, они могут понадобиться в любое время для анализа обстановки. И еще — я знаю, что без десяти десять, например, на всем земном шаре выходят на метеоплощадки метеорологи и забирают, данные. И это чувство не позволяет мне разлюбить мою работу.

...Возвращаемся в школу. Ванкарем спит — ни огонька, только «полярка» провожает нас тусклым в светлой ночи окошком. И вспомнились нам слова писателя Олега Куваева, очень любимого жителями Чукотки: «Я всегда верил в то, что для каждого индивидуального человека есть его работа и его географическая точка для жизни».

Так оно и есть.

Голубые чукотские льды

Первые километры по прибрежному льду были легкими. Собаки спокойно бежали по твердому подмерзшему снегу. Появляются торосы. Идущие впереди Онмалин и Анкарахтын выбирают удобные для прохода участки. Иногда путь преграждает трещина. Едем вдоль нее, чтобы найти узкое место и перескочить.

Постепенно скорость движения уменьшается. Потеплело, снег становится мягче, собаки проваливаются. Шесть упряжек двигаются гуськом. Лидеры — легкие упряжки Онмалина и Анкарахтына — все время меняются. Легче всего идти замыкающей упряжке, но и груза на ней больше: каюр Семен Чайвун и радист Валерий Воробьев отнюдь не хлипкого телосложения, да еще продукты, корм для собак, рация (а она одна весит 20 килограммов).

Делаем первый привал. Воробьев развертывает рацию (все наши привалы приурочены к сроку выхода на связь). Ключ радиста отстукивает: «У нас все нормально». Пьем чай из растопленного на примусе льда. И снова в путь.

Торосы все выше. Помогаем собакам перебраться через ледовые барьеры, перетаскиваем нарты. Море сейчас совсем не похоже на ровное белое поле, как это казалось с берега. Нагромождения льдин напоминают то сказочный замок, то сверкающую под солнцем крепость. Особенно красивы кубы прозрачного льда, словно подсвеченные изнутри голубыми лампами...

Вечером снова выходим на связь. Устраиваем лагерь. Под прикрытием торосов ставим палатку. Наш туристский опыт на Чукотке оказывается бесполезным. Попробуйте вколотить колышки в твердый, как камень, лед. Выход нашли: откололи от торосов крупные куски льда и закрепили веревки за них. Настелили на дно палатки оленьи шкуры. Переоделись в меховую одежду, на ноги — торбаса, внутрь которых вставлены меховые носки — чижи. В этой традиционной чукотской одежде можно спать даже на снегу — не замерзнешь. А вот работать трудно — чувствуешь себя, как в парилке, особенно когда бежишь за нартами. Поэтому наша дневная одежда — ватные комбинезоны и высокие резиновые сапоги.