Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11 - [11]
Сотни, тысячи десантников проявляли чудеса храбрости и героизма, не щадили своей жизни во имя победы. Но история и память народа выделяют лучших, наиболее отличившихся. И к ним приходит слава, их имена помнит народ. К некоторым она приходит посмертно, к иным — через годы и десятилетия. До сих пор мы читаем в газетах, как награды находят героев. Петру Ильичеву звание Героя Советского Союза было присвоено в 1958 году, герой Сталинграда сержант Павлов получил его к двадцатилетию Победы. Что поделаешь, тогда шла война и не всегда было время для реляций. А солдаты — ведь они дрались не ради наград, они защищали Родину.
Но не выходит у меня из головы отважная пятерка истребителей танков. Почему-то имена этих воинов, сознательно пожертвовавших жизнью, известны не так широко, как, скажем, имена Ильичева и Вилкова. А мы должны помнить и свято чтить их — лейтенанта Водынина, сержантов Кобзаря и Рынду, старшину 2 статьи Бабича, матроса Власенко.
Сырой холодный ветер гонит клочья тумана к высоте 171. Стоят у братской могилы люди — стареющие мужчины и женщины, бывшие во время войны еще детьми, и те, кто,родился позже, и молчат, подавленные тишиной, кажущейся здесь траурной. Молчит и девочка-подросток. Может быть, именно здесь она впервые глубоко прочувствовала и осознала, какой ценой досталось освобождение этой вот «пяди» исконно русской земли...
Не только здесь, на Востоке, но и на многих других, больших и малых, участках отечественного порубежья стоит суровая тишина. Неисчислимы версты той тревожной полосы, где, говоря словами поэта, «даже шмель над головою как пуля снайпера летит». Но именно здесь, где Великий океан соприкасается с континентальными и островными форпостами нашей державы, время от времени нависает та особая предгрозовая тишина, когда против человека ополчаются самые коварные силы природы.
Путешествуя по Курилам, мы все время помнили о том, что здешним жителям нередко приходится выдерживать натиск разъяренной океанской стихии. Драматические и трагические события порождают не только войны. Печальной датой вошел в историю островов, например, 1952 год — год цунами. Первопоселенцы тогда еще не знали, что такое цунами, не ведали. Знали, что здесь бывают извержения, землетрясения, но цунами — что это такое? Большая Советская Энциклопедия так объясняет это японское слово: «Морские гравитационные волны очень большой длины, возникающие при сильных подводных и прибрежных землетрясениях и, изредка, вследствие вулканических извержений и других тектонических процессов». В океане эти волны с огромной скоростью, иногда до 1000 километров в час, несутся по его неспокойной глади. Бесшумно, быстро и незаметно покрывают они громадные расстояния, чтобы потом у берега внезапно обрушить свою неукротимую ярость, смывая и уничтожая поселки, людей, даже саму землю со всем растущим на ней. Их удар часто неожиданен и потому вдвойне опасен.
Следы цунами 1952 года
В то роковое раннее ноябрьское утро с тихим шорохом вдруг отступило море, оголяя широкую прибрежную полосу, чтобы в следующее мгновение с ревом обрушить на спящий поселок огромную волну, за ней — вторую, третью, сметая и разрушая все вокруг. Сладкий предутренний сон — и вдруг дом в одно мгновение наполнился ледяной, кипящей водоворотами водой, и все понеслось куда-то со страшной скоростью. Для многих это стало последним ощущением в жизни. А когда схлынула вода — ни поселка, ни многих его обитателей уже не было. А море вновь стало спокойным и ласковым...
Роковая, чудовищная внезапность. Говорят, правде, вначале были толчки. Но ведь они отмечались и раньше. К ним привыкли. А предутренний сон так крепок. Так крепок, что для многих он стал вечным. Может быть, люди не успели даже толком проснуться и понять, в чем дело. А дети? Я помню, как во Владивосток приходили пароходы с Курил в том ноябре. Привозили оставшихся в живых — полуодетых, потерявших близких и еще не понявших, откуда свалилось на них это несчастье. Рассказы, недомолвки и слухи, слухи, слухи. Что произошло, мы узнали гораздо позже.
С тех пор многое изменилось. В прибрежной зоне Курил и Восточной Камчатки стала действовать служба цунами, кстати, отлично сработавшая в начале 60-х годов, когда после землетрясения в Чили через океан пошла новая волна, не столь разрушительная, но тоже опасная. И поселки теперь уже не строятся в цунамиопасной зоне, а существующие переносятся на возвышенные берега. Мы не можем пока предотвратить цунами, но уберечься уже можем.
Об этом не стоило бы и писать (уже не раз писалось), если бы не одно обстоятельство. Даже на Парамушире, главном острове Северных Курил, нет памятника жертвам цунами. Ни одного. Есть памятники освободителям, и это, конечно, прекрасно. Но нет памятника трагедии пятьдесят второго года. Даже на кладбище мы не нашли их могилы.
Вообще это объяснить можно. В первые годы надо было восстанавливать все разрушенное, вновь завозить людей — забот хватало. А потом забыли. Многие разъехались, остальным было не до этого. Можно, конечно, объяснить. Понять труднее. Особенно сейчас, когда прошло столько времени. Ведь те, кто трагически погиб тогда, были пионерами освоения неласковых этих островов. И нужен памятник — не столько для них, сколько для нас, живущих.
