Дальнее зрение. Из записных книжек (1896–1941) - [40]
Все утекает, ничто неповторимо: значит, все исключительно важно. Заметьте, что это в самом деле принципиальная противоположность тому популярному воззрению, что все повторяется по одним и тем же законам, поэтому и важное в жизни принадлежит только этим абстрактным, общим законам, тогда как конкретная, текущая реальность сама по себе никакого пребывающего значения не имеет. Для того, кто видит в мире одни лишь более или менее повторяющиеся «вещи», Истина есть удобная для человека, моя собственная абстракция, которая меня успокаивает, удовлетворяет и вооружает для новых побед над «вещами». Для того же, кто однажды учуял в мире «лицо», истина есть страшно важная и обязывающая задача жизни, все отодвигающая в истории вперед, драгоценная и любимая, как любимое человеческое лицо, и дающая предвкушать свои решения не абстрактному ratio, а лишь той собранности и целокупности живых сил человеческого лица, которую мы называем совестью. Не ratio, этот рассудительный мещанин, всегда самодовольный и ищущий своего успокоения, а горячая совесть и любовь к человеческим лицам – вот кто наш надежный руководитель и строитель жизни!
Из того, что в большинстве случаев «благие порывы» человека кончаются при соприкосновении с «действительностью» жалкими карикатурами, человек бывает склонен сделать злостное (обиженное) обобщение в духе древнего Востока и Платона, что «действительность» вне человеческого «духа»; материя есть роковым образом карикатура и антагонист духа, истины и красоты. Лишь в очищении, изоляции и эмансипации от материи дух может жить в своей истине и красоте, в том, что есть для него подлинное Сущее.
Беда здесь в том, что человек не замечает корней карикатуры в себе самом, не усматривает своего авторства в переживаемых им карикатурах.
Древнехристианский подвижник со всею зоркостью усмотрел, что человек сам автор переживаемых им жизненных карикатур, и взялся за искоренение карикатуры из самого себя, воспитывая в себе новую природу. Окружающая тварь, материя, получила тогда оправдание от возводившихся на нее похулений. Человек понял, что надо мужественно переделывать самого себя.
Знаю я, что нечто делается вокруг меня; и нечто делается также во мне самом. И там, вне меня, и здесь, во мне самом, есть свои законы, свой порядок, которые надо изучать самостоятельно. Там я узнаю эти законы геометрии, тяготения, механики, химии; здесь я различаю принцип доминанты, закон Вебера-Фехнера, закон optimumi’a реакции для определенных средних величин влияющих на меня энергий.
Как я могу уследить исчезающий процесс, когда мои восприятия подчинены закону Вебера-Фехнера? Как я улавливаю постепенное прекращение шума в самоваре или постепенное замирание жизни и дыхания в умирающем человеке? В обоих случаях я принужден увеличивать возбудимость моих воспринимающих приборов, повышать интенсивность внимания; это постепенное усиление внутреннего возбуждения может дойти до настоящей тревоги, до общего возбуждения.
Одним из способов вызвать доминанту в центрах может служить постепенное ослабление одиночных ударов, падающих на нерв и удерживаемых затем на минимуме.
Мы лягаем неоправдавшиеся проекты нашей мысли и тогда обнаруживаем склонность унижать вообще свою наклонность к проектам, как «донкихотство». Однако забываем, что всеми научными открытиями мы обязаны ничему иному как именно проектам мысли. Неоправдавшийся проект «азотного дефицита», предложенный Либихом, мы ставим как типический минус для «вспомогательных теорий» вообще. Но забываем, что все множество открытий, которыми мы обязаны Либиху, сделаны им в том же порядке построения пробных проектов. Все люди всегда живут проектами. Из тысячи проектов оправдывается один. Это не мешает проективной деятельности быть единственным инструментом построения истины.
В донкихотовском рыцарском проекте больше трагического, чем смешного. Это трагедия человеческой природы, где лишь тысячами ошибок и ошибочных проб вырабатывается истина.
Рационалисты начали думать, что Истину можно познать независимо от нравственной праведности жизни.
Продолжая их, социалисты начали думать, что правильную жизнь в обществе возможно достичь независимо от праведности отдельных строителей этой жизни.
Все это – попытка плод добра принести от репейника!
Все это логическая и политическая алхимия.
«Нет такой политической алхимии, посредством которой можно было бы получить золотое поведение из свинцовых инстинктов» (Герберт Спенсер).
Новейшие социалисты полагают, что они социальными реформами успеют переплавить инстинкты людей, воспитать нового человека, переработать его в новую природу.
Тут существенный вопрос в том, возможно ли доброе перевоспитание инстинктов в человеке без его подвижнического труда над самим собою?
Не о борьбе за существование, а о борьбе за существование в красоте – вот о чем надо говорить как об общем принципе бытия! Не о жизни как таковой, а о жизни в красоте! Борьба за существование – отнюдь не обобщение, а жалкая, пустая частность!
Все тщание врага в том, чтобы из творения Божия сделать безобразие. Вернуть красоту красоте, убить красотою карикатуру – вот что значит «воскресить Бога». Вот что значит «Воскресни, Боже, в покой твой, ты и кивот святыни твоея».
Как происходит мыслительный процесс? Почему мы принимаем те или иные решения? Что определяет наше поведение? Как научиться управлять своими желаниями, страхами и инстинктами? Чтобы ответить на эти и многие другие вопросы, необходимо представлять принципы работы мозга и нервной системы. Алексей Алексеевич Ухтомский, выдающийся учёный и мыслитель XX века, в своих трудах смог объяснить физиологические основы психологических процессов. Его учение о доминанте лежит в основе такого инновационного направления, как биокибернетика. Авт. – сост.
Алексей Алексеевич Ухтомский (1875–1942) – один из самых выдающихся отечественных мыслителей ХХ века. Его учение о доминанте как универсальном общебиологическом принципе, лежащем в основе активности всех живых систем, предвосхитило целый ряд направлений современных исследований и продолжает привлекать пристальное внимание специалистов различных областей знания. Теория доминанты позволяет изучать не только физиологические, но и психологические и социальные процессы. По сути дела, Ухтомский создал стройную концепцию человека на стыке различных наук: физиологии, психологии, философии, социологии и этики.
Алексей Алексеевич Ухтомский, ученый с мировым именем, более трех десятилетий (1906–1942) переписываясь с Варварой Александровной Платоновой, в письмах к ней крайне редко касался физиологической науки и университетской среды. Их переписка, сравнимая со страницами эпистолярного романа, запечатлела – в глухие, трагические времена – хронику их любви: от светлого порыва в молодости к любви в высшем, христианском ее понимании, когда духовное родство оказывается много дороже житейского счастья.
В 1922 году университетские студенты-физиологи проходили летнюю практику под Петергофом в бывшей царской резиденции, «нашей прекрасной Александрии», как они ее называли. В ту пору у А. А. Ухтомского завязалась недолгая переписка с И. Каплан, а позже (с 1927 по 1941 год) он активно переписывался со своими ученицами Е. Бронштейн-Шур и Ф. Гинзбург. Диапазон научных и нравственных проблем в публикуемых письмах тех лет был довольно разнообразен – от закона доминанты и понятия «хронотоп» до секретов психологии творчества и толстовского вопроса: «Для чего пишут люди»?
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.