Дальнее зрение. Из записных книжек (1896–1941) - [39]
Если в твоих впечатлениях от жизни получается не сумятица, а драма, то это уже не бессмыслица, как казалось перед этим, но какое-то имеющее высказываться слово.
И если эта драма оказывается затем трагедией, притом очень значительной и подчас несравненной, то предстоит, очевидно, лишь усилиться прочесть ее содержание!
Если будет открываться, что это необычайная трагедия любви в мире, то мировая история открывается в своей перспективе как дело любви божественной.
Если допущен смысл в малом и в зерне, то он приведет к великому смыслу целого и плода его, – лишь бы не сбиваться с дороги и раньше времени не опускать рук, не изменять своему делу!
Безинтегральное и бездоминантное отношение к среде переживается нами как бесформенный поток ощущений, в котором не разберешь, что тут вносится нашими внутренними процессами, что приходит в самом деле извне. Такое состояние бесформенного душевного переживания бывает в нас, когда мы иногда проснемся темной ночью и прислушиваемся к неясному трепетанью приходящих впечатлений, как будто совсем новых, каких ранее, в шуме дня, мы не замечали. И тут, быть может, реальнее чем где-либо улавливается одно невозвратное утекание времени, жизни и бытия!
(Пушкин. «Бессонница»)
И тут же начинается улавливание известного порядка, смысла, значения в этом темном языке утекающих ощущений! Зерна Истины тут уже есть!
Переживали Истину и привыкали переживать ее в обстановке удовольствия, с приятным для слуха пением, с красивыми картинами. И конечно, должны были уступить в твердости тем, кто хотя бы и на ложном пути отдавались своей истине с забвением своего счастия и теплого угла! Современные нам, традиционно воспитанные бытом христиане «давно забыли о трагизме в христианстве», – по выражению Бердяева. И собственная мягкотелость не могла не сказаться в час испытания, когда за Истину стали гнать, мучить, убивать! В отступничестве наших дней нет, стало быть, какой-либо роковой тайны. Это естественное следствие для тех, кто привык, что за Истину хвалят, награждают, дают преимущества; что Истина – в золоте, в красивом пении. <…> Таков трагизм самой природы человеческой!
Мировоззрения могут быть классифицированы, во-первых, как эгоцентрические и неэгоцентрические. Первые не предполагают пребывания истины вне человека. Сам человек – строитель жизни. Вторые знают Истину вне и независимо от человека. Здесь Истина чувствуется как искомая тайна. Тайна эта может быть заранее предчувствуема как совокупность предстоящих, еще не выявившихся мерзостей. Это будет то настроение, которое в типическом случае отливается в бред 116 преследования.
Но тайна может быть заранее приветствуемой, любимой, прекрасной. Это будет то настроение, которое называется религиозным.
В своем кризисе первого рода неэгоцентрическое мироощущение переходит в бунтующий эгоцентрический бред величия и абсолютного строительства бытия самим, божественно великим человеком.
Второе неэгоцентрическое мировоззрение переходит в гармоническое убеждение, что посреди прекрасной Истины (тайны) бытия человек есть деятель и помощник этой прекрасной тайны, насколько ее постигает и ей усваивается. Наука хочет быть неэгоцентрическим мировоззрением без оценки бытия, с чистым объективизмом летописца. Но в конечном счете она таит в себе приветствование Истины как Красоты.
Жизнь дает себя чувствовать все значительнее, потому что она все суммируется и подходит к своей ликвидации.
Но когда теперь я просыпаюсь от благодетельного сна, я начинаю чувствовать главное содержание моей жизни как огромную болеющую рану.
Эта новая доминанта, вставшая на место той прежней, которая наполняла душу радостью, с минуты пробуждения, уже по поводу щебетания птиц, шума листьев, дуновения ветра. <…> Теперь доминирует ощущение болеющей душевной раны.
Угрюмая глупость – одна из черт русского народа, предоставленного самому себе. Это проявлялось много раз в истории. Между самыми светлыми вспышками отдельных людей, увлекающих иногда за собою целые направления русской жизни, вплеталось это настроение массы. В данный момент от него избавляет еврейство.
Моральное стремление стать лучше все еще эгоцентрическое стремление! Оно остается сосредоточенным на самом деятеле. И оттого само по себе оно не имеет достаточной силы. Тут человек может сказать однажды, что стыдится и не хочет быть лучше других, не хочет «иезуитничать» и фарисействовать!
Совсем другое дело, когда человека вдохновляет Красота Истины самой по себе. Тогда он прочно и навсегда пойдет за своею Красотою, ибо будет забывать себя и уходить постоянно от себя к Ней, – куда Она, туда и он.
Если вы взяли читать Библию, чтобы стать лучше, то с таким эгоцентрическим, сухим и прозаическим стремлением вы скоро прекратите интерес к ней.
Но если вам доступно чувство несравненной Красоты в Библии, тогда вы уже не перестанете ее читать, в нее вчитываться. Прозаический протестантский морализм не мог удержать интереса к Библии народного!
Как происходит мыслительный процесс? Почему мы принимаем те или иные решения? Что определяет наше поведение? Как научиться управлять своими желаниями, страхами и инстинктами? Чтобы ответить на эти и многие другие вопросы, необходимо представлять принципы работы мозга и нервной системы. Алексей Алексеевич Ухтомский, выдающийся учёный и мыслитель XX века, в своих трудах смог объяснить физиологические основы психологических процессов. Его учение о доминанте лежит в основе такого инновационного направления, как биокибернетика. Авт. – сост.
Алексей Алексеевич Ухтомский (1875–1942) – один из самых выдающихся отечественных мыслителей ХХ века. Его учение о доминанте как универсальном общебиологическом принципе, лежащем в основе активности всех живых систем, предвосхитило целый ряд направлений современных исследований и продолжает привлекать пристальное внимание специалистов различных областей знания. Теория доминанты позволяет изучать не только физиологические, но и психологические и социальные процессы. По сути дела, Ухтомский создал стройную концепцию человека на стыке различных наук: физиологии, психологии, философии, социологии и этики.
Алексей Алексеевич Ухтомский, ученый с мировым именем, более трех десятилетий (1906–1942) переписываясь с Варварой Александровной Платоновой, в письмах к ней крайне редко касался физиологической науки и университетской среды. Их переписка, сравнимая со страницами эпистолярного романа, запечатлела – в глухие, трагические времена – хронику их любви: от светлого порыва в молодости к любви в высшем, христианском ее понимании, когда духовное родство оказывается много дороже житейского счастья.
В 1922 году университетские студенты-физиологи проходили летнюю практику под Петергофом в бывшей царской резиденции, «нашей прекрасной Александрии», как они ее называли. В ту пору у А. А. Ухтомского завязалась недолгая переписка с И. Каплан, а позже (с 1927 по 1941 год) он активно переписывался со своими ученицами Е. Бронштейн-Шур и Ф. Гинзбург. Диапазон научных и нравственных проблем в публикуемых письмах тех лет был довольно разнообразен – от закона доминанты и понятия «хронотоп» до секретов психологии творчества и толстовского вопроса: «Для чего пишут люди»?
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.