Далия Блэк. Хроника Вознесения - [12]

Фрэнк снова делает паузу. Видно, что он готовится сделать какое-то большое признание, так что я терпеливо жду: я не хочу на него давить, пусть он как следует сформулирует мысль. До меня несколько репортёров уже расспрашивали Фрэнка о Далии Митчелл, об открытии Импульса и о последовавших за этим событиях. Фрэнку явно некомфортно говорить об этом.

Когда Далия ушла, я взял данные, которые она оставила, и сделал несколько звонков.

Я говорю вам об этом сейчас, потому что… ну, потому что всё это и так уже чересчур затянулось. Я слишком много лет хранил эту информацию в тайне.

Я взял данные, полученные из сигнала Импульса, и послал их моему контакту в Национальном агентстве геопространственной разведки. Вы, наверное, никогда о них не слышали, и, если честно, я не уверен, что в этом отделе сейчас хоть кто-нибудь ещё числится, но в то время задачей этих ребят было собирать все геопространственные данные: анализировать все земные сигналы, как искусственные, так и естественные. Их работа противоположна нашей (они смотрят вниз, мы смотрим вверх), но у нас с ними много общих инструментов и технологий. Мой контакт, впрочем, занят был не геопространственной информацией. Это было всего лишь прикрытием.

Я до сих пор не знаю его настоящего имени, хотя познакомились мы ещё в 2021 году.

И до сих пор не знаю настоящее название его агентства. Он из тех, кто приходит из ниоткуда, буквально из тени, и вновь бесследно исчезает. Он сказал, что его зовут Саймон Григ. Он подошёл ко мне на конференции в обсерватории Каподимонте в Неаполе[23]. Сказал, что читал некоторые мои работы – в частности, мою статью о том, как пульсары влияют на гравитационные волны. Мы немного обсудили астрономию и пожаловались друг другу насчёт того, как сложно получить финансирование на научные проекты. Затем он предложил позвонить ему, когда я в следующий раз буду в Вашингтоне, дал свою визитку. В общем, всё выглядело довольно официально.

Когда двенадцать или тринадцать месяцев спустя я обнаружил его визитку в ящике своего стола, мне стало любопытно. Я поискал информацию по этому Саймону, и всё вроде бы сходилось с его словами: работает на правительство, эксперт в геостационарных спутниковых изображениях, раньше работал на Национальное управление океанических и атмосферных исследований и в других подобных агентствах. Согласно найденному в Сети, у него была жена, две дочери, и жили они в Рестоне, штат Вирджиния. Разумеется, позже оказалось, что всё это было ложью.

Ещё три месяца спустя я был в Вашингтоне по делам и решил позвонить Саймону. Мы встретились с ним в вегетарианском ресторане (по моему выбору), и он сказал мне, что участвует в одном проекте, который я наверняка сочту интригующим. По всей видимости, в правительстве существуют особые подразделения, о которых я никогда прежде не слышал; их задачей является изучение сигналов, чьи источники находятся за пределами нашей галактики.

В основном мы говорим здесь о быстрых радиовсплесках.

За этим последовала, наверное, самая странная беседа в моей жизни.

Саймон сказал, что его коллегам случалось получать сигналы, происходившие, как они считали, откуда-то из-за пределов нашей галактики и созданные специально для того, чтобы привлечь наше внимание. Для того чтобы выйти с нами на связь. Я, конечно, воспринял это заявление скептически. Именно с такого рода безумными теориями про инопланетян мне приходилось сталкиваться ещё во времена моего студенчества. Розвелл, Левелланд, Теран, Рэндлшемский лес, «треугольное НЛО»[24] – я знал достаточно, чтобы не верить ни в один из этих случаев. Массовая истерия, путаница в показаниях, плохая отчётность, ошибки свидетелей – список возможных объяснений этим случаям поистине бесконечен. И всё же Саймон явно был не из тех безумных фанатиков. Я сказал ему, что мне нужны доказательства, и тогда он кое-что мне показал.

Это было уже через несколько недель после нашей встречи в Вашингтоне. Я был в Нью-Йорке, снова по делам. Он позвонил мне. Я согласился встретиться с ним в Мэриленде. Взял машину напрокат и подъехал к офисному зданию в Силвер-Спринг. Он встретил меня в вестибюле.

Войдя в здание, я заметил, что на этот раз Саймона сопровождали вооружённые телохранители. Он вручил мне бутылку воды и повёл к лифту. Мы доехали до десятого этажа. Там мы прошли по коридору к закрытой двери. Он достал ключ, открыл дверь. Я зашёл за ним в комнату, почти лишённую мебели – только в центре стоял стол. На столе был ноутбук. Саймон, не говоря ни слова, нажал клавишу «возврат», и…

Фрэнку нужны гарантии, что информация, которую он собирается мне рассказать, не приведёт к дальнейшему расследованию или к его аресту. Я показываю ему письмо от моих адвокатов касательно этого проекта и конкретно этого интервью. Пока Фрэнк его читает, я напоминаю ему о том, что он знает и так: мир изменился.

Сейчас никто уже не занимается преследованием людей, которые могли вовремя не поделиться с общественностью важной информацией относительно Финала. От судебной системы осталась разве что десятая часть, восемьдесят два процента тюрем закрылось, а у тех немногих окружных прокуроров, которые ещё остались при делах, явно найдутся занятия поважнее. Если Фрэнк хочет что-то рассказать, если он хочет, чтобы правда об Импульсе, о Вознесении и Финале наконец выплыла наружу, сейчас самое время.