Далекое эхо - [5]

В конце концов какой-то задерганный человек в слишком большом для него пальто и ботинках на тонкой подошве, явно не по погоде, оскальзываясь, подошел к ним.

— Лоусон, Маккензи, заберите этих ребят в участок и, когда прибудете туда, держите отдельно. Мы немного погодя побеседуем с ними.

Затем он повернулся и заковылял обратно, в сторону их жуткой находки, теперь скрытой за брезентовыми ширмами, сквозь которые сочился свет, пятная белый снег зеленым.

Молодой полицейский озабоченно посмотрел на коллегу:

— Как мы их доставим туда?

Тот пожал плечами:

— Придется тебе втиснуть их в свою «панду». Меня привезли в фургоне.

— А нельзя нам доставить их в нем? Ты бы присмотрел за ними, а я стал бы править.

Пожилой поджал губы и покачал головой.

— Ладно, Лоусон. Как хочешь. — Он махнул рукой керколдийцам. — Эй, вы, пошли. Лезьте в фургон. И смотрите, чтоб не шалить. — И он погнал их к полицейскому фургону, бросив через плечо Лоусону: — Возьми-ка ключи у Тома Уотта.

Лоусон направился вверх по склону, оставив ребят с Маккензи.

— Не хотел бы я оказаться на вашем месте, когда старший инспектор спустится с холма, — общительно произнес он, влезая в фургон вслед за ними. Алекс содрогнулся, но не от холода. До него стало доходить, что полиция рассматривает его с друзьями не как свидетелей, а скорее как потенциальных подозреваемых. Им не дали возможности посовещаться, сверить впечатления. Четверка обменялась тревожными взглядами. Даже Верд начал соображать, что это не какая-то глупая игра.

Однако когда Маккензи затолкал их в фургон, они на несколько секунд остались одни. Этого хватило Зигги, чтобы тихо пробормотать лишь для их ушей:

— Только ни слова о «лендровере».

Мгновенное понимание сверкнуло в глазах ребят.

— О господи, да, — выдохнул Верд, дернувшись в испуганном озарении. Брилл прикусил заусеницу на большом пальце и промолчал. Алекс просто кивнул.

Полицейский участок оказался не меньшим бедламом, чем место преступления. Сержант на регистрации стал горько жаловаться на жизнь, когда прибыли двое патрульных с четверкой задержанных, которым нельзя было позволить общаться друг с другом. Выяснилось, что нет достаточного числа комнат для допросов. Верда и Брилла поместили в незапертые камеры, а Зигги и Алекса в две имеющиеся комнаты для допросов.

Та, в которую попал Алекс, была настолько мала, что вызывала клаустрофобию. Как обнаружилось через несколько минут тоскливого ожидания, ее площадь едва достигала трех квадратных шагов. В ней не было окон, а низкий потолок, отделанный сероватой полиэфирной плиткой, усугублял гнетущую атмосферу. Там стояли ободранный деревянный стол и четыре разнокалиберных деревянных стула, присесть на которые было так же страшно, как и на них смотреть. Алекс перепробовал их все по очереди и наконец уселся на том, который меньше остальных врезался в ляжки.

Он задумался, позволено ли здесь курить. Судя по застарелому табачному запаху, не ему первому пришла в голову такая идея. Однако, поскольку он был хорошо воспитанным мальчиком, его поначалу остановило отсутствие пепельницы. Поискав по карманам, он обнаружил смятый клочок фольги от мятных жвачек и, тщательно расправив, соорудил из него маленький подносик. Только затем он вытащил пачку «Бенсонов» и раскрыл ее. Осталось девять штук. «Этого хватит», — подумал он.

Алекс закурил и, впервые с момента прибытия в полицейский участок, позволил себе задуматься о своем положении. Теперь все стало таким очевидным. Они нашли тело. Их должны заподозрить. Всем известно, что при расследовании убийства первейшими подозреваемыми становятся те, что последними видели жертву живой, или те, что обнаружили труп. А они были и теми и другими.

Он удрученно покачал головой. Труп. Он уже начал думать, как они. Это не труп, а Рози. Женщина, с которой он был знаком, пусть не близко, но достаточно для того, чтобы подозрения укрепились. Но сейчас думать об этом ему не хотелось. Он хотел выбросить ужас происшедшего из головы. Едва он закрывал глаза, как в мозгу, как кадры кинофильма, начинали мелькать картины виденного на холме. Красивая, сексуальная Рози, изломанная, истекающая кровью на снегу.

— Думай о чем-нибудь еще, — вслух приказал он себе.

Он стал размышлять о том, как будут реагировать на допрос другие. Верд взорвется. В этом сомнений не было. Сегодня он не только напился. Вечером Алекс видел его с косячком в руке, но Верд-Выверт мог и еще кое-чего попробовать. По рукам гуляли таблетки кислоты. Алексу пару раз предлагали, но он отказался. Не то чтобы он был против наркотиков, но предпочитал не выжигать мозги. Однако Верд норовил попробовать все, что имело шанс расширить горизонты его сознания. Алекс отчаянно надеялся, что все, что Верд проглотил, нюхнул или выкурил, израсходует свое действие до его интервью с инспектором. В противном случае, зная его нелюбовь к полиции, можно было не сомневаться, что Верд доведет копов до белого каления. А каждому дураку известно, как это некстати в разгар расследования убийства.

С Бриллом все иначе. От него других фортелей можно ждать. Коротко говоря, Брилл был не в меру чувствительным, себе во вред. В школе к нему вечно цеплялись, обзывали девчонкой, частью из-за внешности, а частью из-за того, что он никогда не давал сдачи. Волосы его вились крутыми локонами вокруг задорного личика, огромные сапфировые глаза всегда были широко распахнуты, как у мышки, выглядывающей из-под дерна. Девчонкам это нравилось. Алекс как-то подслушал хихиканье двух подружек. Они говорили, что Дэйви Керр — вылитый Марк Болан. Но в обычной керколдийской школе то, что привлекало девчонок, гарантировало тебе тумаки от ребят. Если бы за спиной Брилла не было трех друзей, ему бы ходить битым. К чести его, он это понимал и в долгу не оставался. Алекс знал, что никогда бы не освоил французский без помощи Брилла.