Далекое эхо - [20]

Как Алекс ни старался выбросить из головы все мысли, чтобы в ней стало так же пусто и свободно, как на этом поле, образ Рози непрестанно возникал перед его глазами. Рози, с сосредоточенным видом наливающая ему пинту «Гиннесса». Рози в полупрофиль, смеющаяся над какой-то шуточкой посетителя. Рози с поднятыми бровями, потешающаяся над его заходами. Это были не самые плохие воспоминания. Но их то и дело вытеснял образ другой Рози с искаженным болью лицом… Истекающей кровью на снегу. Прерывисто хватающей ртом воздух…

Алекс наклонился вперед и, набрав в пригоршни снега, крепко сжимал его в кулаках, пока руки не стали лилово-красными от холода и талая вода не побежала к запястьям. Холод перешел в боль, боль в онемение. Он хотел бы сделать что-то подобное со своими мыслями. Выключить, погасить мелькающие картины, чтобы осталась вместо них лишь ослепительная белизна снежного поля.

Почувствовав чью-то руку на своем плече, Алекс едва не лишился чувств. Он спрыгнул с ворот и чуть не растянулся на снегу, но все-таки удержался на ногах. Он круто обернулся, все еще сжимая перед грудью кулаки.

— Зигги! Господи, ты меня до смерти напугал.

— Прости. — Казалось, Зигги готов был расплакаться. — Я тебя окликал, но ты никак не реагировал.

— Я тебя не слышал. Господи, если будешь так подкрадываться к людям, тебя примут невесть за кого, парень, — произнес Алекс с дрожащим смешком, пытаясь перевести страх в шутку.

Зигги стал ковырять снег носком сапога.

— Я знаю, тебе, наверное, хочется побыть одному, но когда я увидел, что ты вышел из дома, я пошел за тобой.

— Все о'кей, Зигги. — Алекс потянулся и расчистил на воротах место для Зигги. — Прошу, присоединяйся ко мне на моем роскошном диване, где гаремные гурии угостят нас шербетом и розовой водой.

Зигги выдавил из себя слабую улыбку:

— От шербета я отказываюсь. У меня от него щиплет язык. Ты не возражаешь?

— Не возражаю. О'кей.

— Я просто тревожился за тебя. Вот и все. Ты знал ее лучше нас всех. Я подумал, что, может, ты захочешь поговорить о ней. Без других.

Алекс съежился под курткой и покачал головой:

— Мне особенно нечего говорить. Только у меня все время стоит перед глазами ее лицо. Понял, что не смогу заснуть. — Он вздохнул. — Нет, черт побери. Мне было так страшно, что я даже не пытался заснуть. Когда я был совсем маленьким, с другом моего отца произошел несчастный случай в доке. Какой-то взрыв, точно не знаю. Во всяком случае, у него снесло половину лица. Буквально. Он остался с половиной лица. И ему приходилось носить маску… пластмассовую. Ты, вероятно, встречал его на улице или на футболе. Его трудно не заметить. Отец как-то взял меня с собой, когда шел повидаться с ним в больницу. Мне было всего пять лет, и на меня все это жутко подействовало. Я все время представлял себе, что там, под этой маской. По ночам я просыпался с криком, потому что он являлся мне в кошмарах. Мне снилось, что маска сползает и под ней шевелятся черви. Иногда мне виделось нечто вроде иллюстраций в твоих книжках по анатомии. Больше всего я пугался, когда маска спадала и под ней не оказывалось ничего… просто гладкая кожа со слабым намеком на какие-то черты. — Он откашлялся. — Вот поэтому я сейчас боюсь засыпать.

Зигги положил руку на плечи Алекса:

— Это очень тяжело, Алекс. Но суть в том, что ты теперь взрослый. Ничего хуже того, что мы видели прошлой ночью, ты не увидишь. Твое воображение не сможет состязаться с жуткой действительностью. Что бы тебе ни приснилось, все будет не так страшно, как вид мертвой окровавленной Рози.

Алексу хотелось, чтобы слова Зигги его успокоили, но он чувствовал, что они верны лишь наполовину.

— Полагаю, что после прошлой ночи всех нас будут терзать демоны, — сказал он.

— И среди них вполне реальные, — произнес Зигги, отнимая руку и прижимая ладонь к ладони. — Не знаю как, но Макленнан догадался, что я гей. — Он прикусил губу.

— Вот дерьмо, — вздохнул Алекс.

— Знаешь, что ты единственный, кому я об этом рассказывал? — криво усмехнулся Зигги. — За исключением, разумеется, тех ребят, с которыми был.

— Разумеется. Но как он-то об этом узнал? — поинтересовался Алекс.

— Я так старался не врать, что он усек правду. И теперь я боюсь, что это разнесется дальше.

— С чего бы?

— Ты же знаешь, как люди любят сплетничать. Думаю, что копы в этом ничем не отличаются от других. Они наверняка придут разговаривать в университет. А если захотят на нас нажать, то это прекрасный способ. И вдруг им вздумается навестить нас дома, в Керколди? Что, если Макленнан решит в интересах дела заложить меня моим предкам?

— Он не станет этого делать, Зигги. Мы же свидетели. Ему нет смысла нас озлоблять.

Зигги вздохнул:

— Хотел бы тебе поверить. Но насколько я мог заметить, Макленнан обращается с нами скорее как с подозреваемыми, чем как свидетелями. А это значит, что он будет выискивать наши болевые точки и на них давить. Вот так.

— Мне кажется, что у тебя паранойя.

— Может быть. Но если он скажет что-то Бриллу или Верду?

— Они твои друзья. И не станут из-за этого от тебя отворачиваться.

Зигги фыркнул:

— Если Макленнан проболтается, что их лучший друг голубой, Верд захочет со мной подраться, а Брилл больше никогда не пойдет со мной в туалет. Они гомофобы. И ты это знаешь, Алекс.