Далеко от яблони - [16]

было бы встретиться и поболтать»! Он что, думает, мы на свидание придем?

– Боже, надеюсь, нет. – Грейс отвечала рассеянно, словно была чем-то занята, и Майю это злило. С сестрой она общалась только один раз, брата вообще в глаза не видела, а эти двое уже ее бесят. Всё как всегда.

– Стремно, если он решит, что это свидание, – добавила Грейс. – Слушай, а почему ты звонишь, а не пишешь?

– Мы уже не можем поговорить по-нормальному? По-человечески?

– Неплохая попытка. Наказана?

– Угу. Родители отобрали телефон. За компьютером разрешают только уроки делать. – Завидев маму, проходившую мимо кухни, Грейс тяжко вздохнула. Два раза – для верности. – Тюремщики на пять минут подпустили меня к домашнему телефону. Домашнему, блин! Средневековье какое-то. Я соврала, что мне надо уточнить кое-что по математике.

– А как же ты смогла открыть письмо от… Ладно, забудь. Не хочу ничего знать. Так ты поедешь встречаться с ним или нет?

– Черт, конечно поеду! – Майя принялась накручивать телефонный шнур на палец. Странно, однако это успокаивало. Кончик пальца покраснел, она ослабила шнур, затем повторила действие. – Только ты поведешь, а я, чур, на переднем сиденье!

– Да кроме нас в машине никого и не будет. Так что необязательно кричать…

Грейс порой вызывала у Майи сочувствие. Только представьте ребенка, выросшего без братьев и сестер; бедняжка даже не понимает, как важно успеть крикнуть: «Чур, я на переднем сиденье!» Грейс столько всего упустила. Она, наверное, и в «дави жука» в поездках не играет?

Майина мама прошла через кухню. Майя тут же состроила самое невинное выражение лица. (Специально тренировалась перед зеркалом. А как иначе при таком количестве тайных вылазок?)

– А-а, так это квадратное уравнение? – В ее голосе появились слащаво-идиотические нотки. – Тогда понятно. Ага, ясненько.

На другом конце провода повисла пауза.

– У тебя там крыша не съехала на почве математики?

Милая, невинная, наивная Грейс. Майе определенно придется ее поднатаскать.

Сделав «страшные глаза», мама постучала пальцем по часам на запястье.

– Осталась минута, – одними губами произнесла она.

– Ладно, ладно, – махнула рукой Майя, и мама вышла, напоследок еще раз бросив на дочь грозный взгляд.

– А стоит ли мне вообще спрашивать, за что тебя наказали?

Майя слышала, как на заднем фоне Грейс стучит по клавиатуре. Как у нее нахальства хватает?

– На прошлой неделе я без разрешения смылась из дома на кукурузное поле, чтобы вместе с сатанистами поучаствовать в ритуале поклонения дьяволу. – Теперь Майя наматывала провод на весь кулак. – Собеседники из сатанистов не самые приятные, но после жертвоприношения с ними вполне можно общаться.

Грейс расхохоталась – к вящему удовольствию Майи. Члены семьи настолько привыкли к ее черному юмору, что подобные шутки просто не воспринимали. Смех Грейс заставил Майю ощутить себя в роли комика, наконец встретившего свою идеальную публику.

– Ладно, мне пора, – сказала Грейс. – Заеду за тобой в субботу ровно в полдень. Не опаздывай. Удачного жертвоприношения.

Просьба не опаздывать Майю порадовала. Всю свою жизнь она только и делала, что дожидалась Лорен, подталкивала и поторапливала сестру. Приятно, когда бразды правления берет в свои руки кто-то другой, пусть даже об этом человеке пока известно совсем мало.

– Замолвлю за тебя словечко перед ребятами с кукурузного поля, – пообещала Майя и, прежде чем Грейс успела ответить, положила трубку.

* * *

Рассказывать родителям о запланированной встрече с Хоакином Майя не стала. В основном, чтобы избежать лишних расспросов. Папа с мамой имели привычку обсуждать абсолютно все. Майю же необходимость облекать эмоции в слова напрягала, потому что это было непросто. Лорен – та умеет высказать все, что у нее на душе, в понятных выражениях, а для Майи это все равно что описывать цвета: малиновые оттенки заката, алые переливы первой любви, свинцово-синие тучи, которые затягивают ее разум, когда она испытывает гнев или боль.

Клер очень тонко видела эту внутреннюю палитру, обладала способностью разложить цвета, пропустив через призму, и таким образом всегда понимала чувства Майи без единого слова. Ночью, когда мама ее застукала, Майя встречалась в парке с Клер. Подруги выкурили на двоих косячок, который Клер стащила у старшего брата Калеба. (В семье Клер было еще двое младших детей, Кассандра и Кристиан. Родителей звали Кара и Крейг, но Крейг ушел пять лет назад, так что он не считался.) Впервые в жизни аллитерация вызвала у Майи рвотный позыв.

Какое-то время они курили молча – такие моменты Майя просто обожала. Потом завалились на сырую траву, и Майя уложила голову на живот Клер.

– По-моему, звезды движутся, – сообщила она. Собственный голос показался ей густым и тягучим, как сироп.

– Это мы движемся, а не звезды, – заметила Клер. Ее рука мягко покоилась на Майиных волосах. – Так устроен мир.

– Как думаешь, Хоакин вообще хочет встретиться со мной и Грейс?

– Не знаю. Только он может ответить на этот вопрос.

– Лично я бы не захотела со мной встречаться. На месте Хоакина я бы меня возненавидела.

– Хорошо, что ты не он, – сказала Клер и, склонившись над Майей, поцеловала в губы, отчего у той перед глазами засверкали золотые искры.