Далеко-далёко - [49]

Лошадь возмущённо хрипела, а я благодарно гладила её умную шелковистую голову. Пальцы рук у меня затекли, а под ногтями было полно лошадиных волос.

На следующее утро дедушка проснулся ещё раньше, когда в палатке было совсем темно. Я проснулась тоже, но лежала тихо под своим тулупом. Дедушка одевался на ощупь, шаря вокруг себя и тихонько бурча себе под нос. Наконец, нащупав сапоги и носки, он подтянул их ближе. Надев носки, стал натягивать сапог, но это ему не удалось. Нога не шла. Заметив, что я не сплю, он решил, что это внучка подшутила над ним, и стал на меня ворчать. Но я его сапог не трогала.

– Да как же не трогала, – возмущался дед, – а кто же туда портянок натолкал?

Он приподнял сапог, и стало заметно, что сапог гораздо тяжелее, чем должен быть. Его рука потянулась к голенищу, но вдруг он замер. И затем, приподняв обувку, легонько тряхнул. Сердце у меня почему-то сжалось. И действительно: из сапога нехотя вывалился тяжёлый клубок, который стал медленно разворачиваться. Мы замерли. Тело крупной змеи, блеснув в темноте, скользнуло в светлую щель под палаткой. Но из сапога уже падал второй ком, поменьше, который порезвей развернулся и, шикнув, последовал за первым. Я лежала в своём углу – ни жива ни мертва. Дед же машинально повторял: «Не бойся, не бойся…»

Он обследовал другой сапог, палкой поворошил все остальные вещи в палатке, забрал и потряс на воздухе мой тулуп. Уже светало. Я всё ещё лежала, молча и не шевелясь. Дедушка обошёл со своей палкой вокруг палатки, потуже закрепил края, сел у входа и закурил свой самосад, пуская дым в палатку. «Они дыма не любят, не бойся, не придут больше. А если увидишь змею, не пугайся и не дёргайся, змея первая не нападёт, потому что сама боится, а бросается, когда видит себе угрозу – это её защитная реакция. И когда ходишь, смотри под ноги, чтоб нечаянно не наступить. А бояться не надо». Дедушка наш был всегда очень немногословен, особенно с детьми. Его длинная поучительная речь поразила меня. Постепенно все мурашки и иголочки внутри улеглись. Я успокоилась. Уже мычало и беспокоилось стадо. Мужчины, вместе с Витькой, погнали телят на пастбище.

Я на целый день осталась одна. В палатке уже не лежалось. Я разожгла приготовленный мне с вечера костерок, заварила в своей кружке чай. Потом, долив в котелок воды, набросала туда слив, алычи и немного сахара – пусть мужикам будет компот на вечер. Погуляла у воды, перебирая камешки и наблюдая стайки мелких рыбёшек, которые метались в прозрачной воде. Прекрасное утро вконец развеяло мои страхи, и я пошла обрывать алычу и терновку.

Уже всё было готово, когда вернулись Павел с Виктором. Их очередь была ехать домой. Перекусив и похвалив меня за компот, они погрузили на бричку корзины. В повозку запрягли мою лошадку. Своего коня Витька привязал и оставил, накормив его и напоив. Ящики и корзины с фруктами пообещали завезти к нам домой. Погрузились сами, и бричка, проскрипев сухими колёсами, скрылась между деревьев.

Вскоре дедушка пригнал стадо. Вечерело. Мы вдвоём запустили скотинок в загон и стали считать. Пересчитывали скот постоянно, боясь потерять отставшую или заблудившуюся тёлку. Одной головы мы не досчитались. Дедушка тут же оседлал Рыжика, так, оказывается, звали Витькиного «иноходца», и отправился на поиски пропавшей. Я осталась и снова принялась пересчитывать в надежде, что мы обсчитались. Но нет, одной головы не хватало. Постепенно темнело. Дедушка дважды возвращался, надеясь, что тёлка сама придёт, так бывало, но нет. И снова он отправлялся на поиски. В третий раз он приехал, когда почти совсем стемнело. Конь под ним хрипел, у него самого дрожали руки, когда он подхватил меня и посадил на коня перед собой. Тёлка нашлась, она упала в яму, густо заросшую бурьяном. Вероятно, это был окоп или воронка от бомбы.

Животное жалобно мычало. Мы вдвоём пытались помочь ему выбраться, но оказалось, что тёлка ранена, руки дедушки были все в крови. Бедное животное напоролось на острый сук, который глубоко пропорол живот. Вытащить её из ямы не было никакой возможности. Всё-таки удалось выдернуть сук из раны, но кровь хлестала, а животное начало хрипеть. Дедушка достал платок и бутылку с остатками самогона и, смочив тряпицу, попытался остановить кровь. Таким нервным я деда никогда не видела. Нужен был ветеринар. Если тёлка погибнет, дедушке придётся платить огромные для нашей семьи деньги. За падёж скота отвечали скотники.

Мы вернулись к палатке. Дедушка не мог оставить стадо. Подумав немного, он посадил меня на коня. Подтянул под меня сбрую и наказал, чтоб я не боялась, чтоб не дёргала поводья и лишь потихоньку пришпоривала коня, если замедлит шаг: «Не бойся ничего, Рыжик дорогу знает, он сам тебя привезёт в станицу на колхозный двор. Там скажешь, что срочно нужен ветеринар, что тёлка упала в яму и пропорола себе живот. Самое главное – не бойся и не засни сама по дороге. В лесу полно зверей, ты услышишь их звуки – вой или хрюканье, надейся на коня, он тебя в обиду не даст и довезёт до места». Рыжик внимательно слушал, а дедушка похлопывал его по холке. Потом несколько раз сказал: