Далекий мой, единственный... - [21]

А то, что слабым объектами оказалось все население бывшего Союза, правильные и неправильные малые системы, рэволюционэры (именно так, через «э»), открывшие канализационные трубы, не удосужились заметить.

Да к черту эти рассуждения!

Если заново переживать то, что произошло, пропуская через сердце, – другим путем такая боль, к сожалению, не ходит, – оплакивать все глупости, сделанные в те годы правительством и народом в одной упряжке с ним, можно крышей поехать! Или взвыть от тоски по безвозвратно утраченному.

Он вкалывал, как раб, в те годы. Приняв решение, что не уйдет из науки и не бросит любимое дело, Илья вынужден был подрабатывать где только можно: грузчиком, сторожем, писать студентам курсовые и дипломы, делать «левые» программы, писать упакованным халявщикам научные статьи в журналы, ночами заниматься извозом на старенькой отцовской «копейке». Он брался за любой заработок, который подворачивался.

А Юлька стала ему звонить каждый день, вернее, ночь, дома Илья появлялся в одиннадцать в лучшем случае. Отупев от работы, порой и говорить-то не мог, но слушал ее всегда с удовольствием, как дуновение теплого, освежающего ветерка из чудесного прошлого был для него Юлькин голос. Тогда он волевым решением урегулировал эти разговоры, звонил только сам, если был в состоянии еще разговаривать.

Он не удивлялся и не смущался, ловя себя на мысли, что торопится домой: принять душ, поесть, лечь на кровать и позвонить Юльке. Илья нуждался в этих разговорах, как в воздухе, как в утверждении жизни, наперекор всему, как пробивающийся через асфальт росток деревца. Но постепенно он стал звонить все реже и реже, упахиваясь так, что еле дотаскивался до дома, часто среди ночи или под утро. А иногда и вообще приходилось, не заходя домой, идти с одной работы на другую.

Еще раньше Юлька приезжала к ним в лабораторию, но там он был так занят, что почти не замечал ее. Позже, рассматривая нарисованные ею портреты, поражался и очень ею гордился.

У нее очень здорово получалось!

Лица, образы смотрели с Юлькиных рисунков как живые, схваченные в момент какого-то действия, движения. Ясно как день, что она очень талантлива, и Илья не скрывал своего восхищения ею.

Но и Юлькины приезды в лабораторию, и их ночные разговоры по телефону – все пожрала и отняла сумасшедшая реальность, бесконечное, изматывающее зарабатывание хоть каких-то денег, попытки выжить и, сцепив зубы, не уйти из науки.

Илья иногда тосковал по их встречам, ее бесшабашной, заражающей энергии, горящим голубым глазам, задорной улыбке, сбитым коленкам, проказам, по звонкому смеху, вечно выбивающимся из косы кудряшкам. Он скучал по этому маленькому рыжему бесенку.

А жизнь шла своим чередом, в изматывающей беготне за копейку и все такой же радостной, несущей огромное удовлетворение научной работе. В девушках, меняющихся периодически, входящих в его жизнь и уходящих по-разному: кто с истериками и обвинениями, кто незаметно и тихо, кто с влюбленностью и отчаянием.

Так незаметно, стремительно пролетел год и наступил Юлькин день рождения.

Шестнадцать лет.

Игорь предупредил Илью заранее:

– Через месяц у Юльки день рождения. Сегодня утром она нам с Мариной напомнила. Думаю, тебе на этот раз не отвертеться от приезда в наши дали, Юлька тебя ждет.

– Я помню, – скупо ответил Илья.

Он не просто помнил – он не забывал!

Он уже месяц откладывал деньги. чтобы купить ей подарок и обязательно (обязательно!) букет самых лучших цветов.

А как же!

Это ведь Рыжик! Маленькая любимая девочка. Родненькая, как говорит его мама про Юльку, которую его родители обожали, как родную внучку. Наверное, это самое правильное определение – родненькая – маленькое, жизнерадостное рыжее солнышко, звоночек, всегда восторженно принимающий мир и Илью. Родной ребенок, дочка, сестра, все вместе – родной человечек!

Илья сразу решил подарить что-то золотое: колечко, сережки или цепочку. Он освободил полдня и обошел ближайшие к институту ювелирные. Но ему ничего не понравилось, как говорится, «не легло на душу». Он и сам не знал, что конкретно ищет, но это должно было ей подходить. А вот что?

Так как оставалось свободное время, а подарок он не купил, Илья созвонился со своей девушкой, и они договорились встретиться на Арбате. Свидание проходило мирно и чинно, с традиционной розой, кофе и неспешной прогулкой, до тех пор, пока он, подчиняясь импульсу, не завернул в ювелирный.

Девушка расчувствовалась, покраснела от удовольствия, решив, что его интерес к витринам в магазине имеет прямое отношение к ней. Илья старался по мере сил быть галантным и, ничего не объясняя спутнице, сказал только, что ему надо кое-что посмотреть.

Ну действительно, не обижать же даму!

И вдруг, в самом углу правой витрины, он увидел кулон. Илья даже замер, почувствовав, что это Юлькино украшение! Не очень большой бирюзовый кулончик, сделанный в форме сердечка, окаймленного золотым ободком. Илья увидел, как на ее белой коже лежит это сердечко, подчеркивая цвет глаз.

Забыв о спутнице, он тут же купил кулон и цепочку к нему, а вспомнил о девушке только тогда, когда продавщица передала ему бархатную коробочку.