Далекие твердыни - [4]

Аяри занял свое место у стены. Человек скрестил бы руки на груди, оперся на одну ногу; айлльу стоял совершенно прямо, опустив руки вдоль тела, и казалось, даже огромные серебристые глаза его оставались неподвижными.

— Поднимитесь, господин Кинай, — попросил уаррец. — Я не государь император, чтобы падать передо мною ниц. Да и Его Величеству подобное не было бы лестно.

Грациозным движением вельможа поднялся и, едва глянув на губернатора, низко опустил голову.

Он был невысок ростом, с узкой и легкой костью; огромные, как у всех островитян, глаза и маленький рот придавали его лицу сходство с кошачьей мордой. Ярко-алые волосы, стянутые в сложный узел на затылке, украшала высокая диадема в виде восходящего солнца. Губернатор знал, что лучи у венца весьма острые, и в случае необходимости он может служить оружием. На тонких щиколотках и запястьях Ллиаллау позванивали драгоценные браслеты, кисти шнуров и отверстия под шнуровку на одежде отягощали цветные камни.

Вид у Ллиаллау был несчастный.

Верить ему, конечно, не следовало — он был изрядный хитрец и больший актер, нежели любой обитатель актерского квартала. Тем не менее, губернатор благосклонно улыбнулся. «Господин Кинай, честный доносчик, — насмешливо сказал он про себя, — что бы я без вас делал».

Он уже знал все, что мог знать Ллиаллау, и даже больше того. Но сведения, добытые Домом Теней, и сведения, сообщенные главой аристократической семьи, существенно отличаются друг от друга: верность Ллиаллау означает верность дома Кинай, а через него — верность города Ниттая и всей Хетендераны. С несогласными же побеседуют…

— Я слышал, сиятельный господин губернатор, — полушепотом проговорил ниттаец, — ныне… ныне — сиятельный господин наместник!

— Как быстро распространяются слухи, — усмехнулся Рэндо. — И все уже решено за меня.

Ллиаллау переломился в поклоне.

— Умоляю простить жалкого Киная!

— Я вас слушаю, господин Кинай.

— Сиятельный…

— Вы намерены были что-то мне сообщить, ведь так? Что-то весьма срочное, раз так торопились?

Ллиаллау, не разгибаясь, поднял глаза. Рэндо сплел пальцы, откинувшись на спинку кресла.

— Через неделю, — тихо сказал вельможа. — Через неделю сиятельный господин губернатор намерен почтить своим присутствием дом господина Лодай Йильмейу. Слухи быстро распространяются, высокочтимый господин Хараи. Господин Лодай… в своем невежестве осмелился предположить, какие законы вы предпишете к исполнению, сев в кресло наместника в прекрасной Метеали. Он, в прискорбной глупости своей, был настолько удручен, что разум его совершенно помутился.

— Я сожалею о господине Лодае.

— Господин Лодай намерен попытаться… прекратить ваше благородство и доброту на земле.

«Как красиво сказано», — подумал Рэндо.

— Чтобы избегнуть гнева повелителей наших, он намерен, подобно низкому актеру, изобразить нападение неких заговорщиков. Согласно условленному, господин Лодай будет пытаться защитить вас и сам получит легкую рану…

Рэндо прикрыл глаза.

— Господин Хараи… — едва слышно прошелестел Ллиаллау.

— Господин Кинай, — спросил Рэндо, — кому вы служите?

Маленький вельможа, едва слышно переведя дыхание, опустился на колени и склонил к ковру голову в тяжелом уборе.

— Высокочтимому, золотому, сиятельному господину Хараи, — сказал он, — солнцу Хетендераны.

— Что? — с чрезмерной суровостью переспросил Рэндо. — Не Его Величеству Аргитаи, государю уаррскому?

— Сияющему государю Аргитаи, — подтвердил Ллиаллау. — В золотом и драгоценном лице господина губернатора.

— Не Царю-Солнце?

Господин Кинай вздохнул и выпрямил спину, оставаясь коленопреклоненным.

— Солнце… — эхом повторил он и поднял к потолку обведенные золотой краской глаза, поднял пальцы в длинных золотых наперстках, подражавших формой когтям айлльу. — Солнце есть то, что светит. Прежнее наше солнце дарило и грело, а потом закатилось — ах, не то ли судьба всякой вещи? Ныне ярко сияет в Данакесте государь Аргитаи, но Данакеста далеко… Разве не краем света заморские повелители наши называют эти скудные острова? Здесь, на краю света, видны лишь отблески… отблески величия государя в лице сиятельного господина наместника.

Рэндо улыбался.

— Чего же ждет господин Лодай от нового наместника, раз решился на преступление?

Ллиаллау хлопнул глазами. Некоторое время он размышлял. Рэндо не торопил его.

Неслышно, как призрак, вошел Тайс, зажег лампы вдоль стен и встал за плечом губернатора.

— Когда над этими скудными островами простерлась рука благодатной власти, — вкрадчиво проговорил, наконец, вельможа, — сиятельные властители, пришедшие из-за моря, на пять лет воспретили брать налоги с пахарей. Только милость господина Хараи спасло бедное семейство Кинай от голода и нужды, всегда бедное семейство Кинай будет предано сиятельному господину Хараи…

— Дальше. И встаньте, наконец.

— Но семейству Лодай пришлось голодать, так как все их богатства ушли на прокорм солдат наших повелителей. А когда брать налоги вновь разрешили, то разрешили взимать с пахарей не более одной седьмой урожая, а из той половина уходила повелителям нашим. И вновь была оттого печаль неразумным людям. Что же теперь? Теперь, говорят, по слову господина Хараи, нового наместника, каждого пятого землепашца заберут строить великую дорогу железных драконов. И снова уменьшатся богатства неразумных людей. Боги всемилостивые! Как им не горевать и не отчаиваться?