Далекие огни - [67]
Радость эту он сам принес в будку сто пятой версты. Фома Гаврилович, растроганно улыбаясь, держал в руке Володин заработок.
— Спасибо, сынок. Вот и дождались мы с матерью, — взволнованно сказал он.
За последний месяц Фома Гаврилович очень изменился. Борода его, смятая и не такая пышная, как прежде, точно выцвела. Он еще больше похудел и, казалось, стал ниже ростом. Варвара Васильевна суетилась, не зная, куда посадить сына. Ленка и Настя, соскучившиеся по брату, дергали его за подол рубахи, заискивающе заглядывали в глаза…
Володя важно прохаживался по будке.
— О, да ты, сынок, никак в сапогах? — удивилась мать. — Где это ты раздобыл?
Вся семья сгрудилась вокруг него, дивясь его успехам. Не утерпел Володя и на этот раз: наслаждаясь общим изумлением, показал злополучную рулетку.
Фома Гаврилович и Варвара Васильевна окончательно растрогались.
— Ну, сынок, этак ты и в дорожные мастера махнешь, — пошутил Фома Гаврилович. — А мастер-то… Какой человек! — все более оживлялся он. — Поручаю, говорит, тебе, Дементьев, промерку мостов… Заметил, значит, что с головой парнишка… И сапоги подарил. Уж я повидаю его — отблагодарю… А ты, Волька, слушайся во всем Друзилина…
— Я слушаюсь, — ответил Володя, набивая рот пирогом и прихлебывая из крынки сладкое густое молоко.
— Как там наша Марийка? — вздохнула Варвара Васильевна.
На минуту все почувствовали: тихая радость семьи не полна без веселой звонкоголосой Марийки. Все помолчали.
— Я завтра поеду в город, проведаю ее, — вдруг заявил Володя.
— Ох, сыночек, время-то какое, боязно… Опять пропадешь на три дня. Тут, слыхал, жандармы опять чего-то забегали…
— Беглых арестованных ищут, — подсказал Фома Гаврилович.
— Я поеду завтра в Подгорск, — твердо повторил Володя и солгал: — У меня есть поручение от мастера.
— Пущай едет — не маленький… Что с ним случится! — согласился Фома Гаврилович и раздумчиво добавил: — Я тоже на-днях поеду к Ивану. Как он там со своей новой верой… Поди, уже святым стал…
Варвара Васильевна нахмурилась.
— Тоже вздумали ссориться на старости лет… Правду какую-то ищут, а друг друга потеряли. Где ее сыщешь, правду-то? И какая она? Никто не знает.
— Кто-нибудь знает, — прогудел Фома Гаврилович, выпив молоко и вытирая левой рукой усы. — Может, она под ногами у нас, правда, а мы ее топчем…
…Звякнул звонок. Варвара Васильевна взяла фонарь, вышла. Стекла окон сперва чуть слышно дрогнули, потом громко задребезжали приближался поезд. Фома Гаврилович поднял на сына глубокие, сумрачные глаза, погладил по голове.
— Так-то, сынок… Вот ты и пошел в люди…
Володя схватил пустой рукав отца, прижался к нему щекой.
Голос Фомы Гавриловича зазвучал грустью.
— Жизнь от нас, Волька, далеко. Ох, как далеко! Никто наших дум не знает. Никто. Степь да рельсы, — разве это настоящая жизнь? Смолоду — рельсы, и старость подошла — рельсы. А теперь вот и руку потерял… Что дальше — неведомо. Так мы со старухой и помирать, наверно, будем в степи. А ты, сынок, иди дальше. Настоящую жизнь ищи…
Фома Гаврилович взволнованно крякнул.
— Я буду искать, — тихо сказал Володя.
— Эх, если бы нашел… Да хватит ли у тебя силенки-то?
— Хватит.
— Ну-ну… Эх ты… хвастун, — засмеялся Фома Гаврилович и, обняв сына, прижал его к себе. — Вот ты уже и заработал с мое…
Володя почувствовал, как к горлу подступает теплый ком. Ему казалось, что он впервые по-настоящему разглядел отца, почувствовал его большую доброту.
Ему хотелось сказать, что он готов отдавать семье весь заработок, все свои силы, хотелось поговорить о том, как жить дальше.
Он еще не знал, какие огни зажгутся впереди. Скупые огни семафоров и стрелок, что светили отцу всю жизнь, или другие, более яркие, зовущие к осуществлению неведомого счастья?
Володя приехал в Подгорск ранним утренним поездом. Он долго колебался, куда прежде пойти — к Ясенским, повидаться с Марийкой, или к Зине. Солнце только что взошло. Крыши привокзальных строений искрились и блестели. На земле после ясной и студеной ночи все еще держались резкие морозные тени. Всюду — на рельсах, на камнях, на шпалах — лежал сахарный слой инея — признак крепкого предзимнего заморозка.
Володя вышел из вагона и продрог. Но дрожал он больше от безотчетного волнения, чем от холода. Все здесь напоминало ему о школьных годах, о Ковригине, о пережитом недавно: гудки маневрирующих паровозов, к которым прислушивался он, сидя в кордегардии, горький дым курного угля, нависший над депо, закоптелые обнаженные тополи, росшие позади дебаркадера.
Решив сперва повидать сестру, Володя пошел искать Вторую Привокзальную улицу, на которой жили Ясенские. Немного погодя он уже стоял перед высокой темно-зеленой дверью серого особняка. За железной узорчатой изгородью с чугунными шарами на цоколях высились голые каштановые деревья, кусты сирени и акации. Летом они укрывали своей густой зеленью почти весь фасад дома с барельефами и улыбающимися масками над прозрачными окнами. Теперь вместо листьев на ветвях дрожали и переливались на солнце самоцветами крупные капли росы.
Володя нажал пуговку звонка. Дверь не открывали. Он нажал еще раз и еще. И вдруг дверь отворилась, чуть не сбив Володю с ног.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман является итогом многолетних раздумий писателя о судьбах молодого поколения, его жизненных исканиях, о проблемах семейного и трудового воспитания, о нравственности и гражданском долге.В центре романа — четверо друзей, молодых инженеров-строителей, стоящих на пороге самостоятельной жизни после окончания института. Автор показывает, что подлинная зрелость приходит не с получением диплома, а в непосредственном познании жизни, в практике трудовых будней.
Роман «Суровая путина» рассказывает о дореволюционном быте рыбаков Нижнего Дона, об их участии в революции.
Повесть Георгия Шолохова-Синявского «Казачья бурса» представляет собой вторую часть автобиографической трилогии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В повести Г. Ф. Шолохов-Синявский описывает те дни, когда на Дону вспыхнули зарницы революции. Февраль 1917 г. Задавленные нуждой, бесправные батраки, обнищавшие казаки имеете с рабочим классом поднимаются на борьбу за правду, за новую светлую жизнь. Автор показывает нарастание революционного порыва среди рабочих, железнодорожников, всю сложность борьбы в хуторах и станицах, расслоение казачества, сословную рознь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.
Рассказ о последних днях двух арестантов, приговорённых при царе к смертной казни — грабителя-убийцы и революционера-подпольщика.Журнал «Сибирские огни», №1, 1927 г.
«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
В однотомник ленинградского прозаика Юрия Слепухина вошли два романа. В первом из них писатель раскрывает трагическую судьбу прогрессивного художника, живущего в Аргентине. Вынужденный пойти на сделку с собственной совестью и заняться выполнением заказов на потребу боссов от искусства, он понимает, что ступил на гибельный путь, но понимает это слишком поздно.Во втором романе раскрывается широкая панорама жизни молодой американской интеллигенции середины пятидесятых годов.