Далёкие милые были - [43]

Спектакль прошёл хорошо. В Лёнькином Емеле угадывался Василий Буслай, сыгранный Н. Охлопковым в «Александре Невском». Володя Штейн придумал простенькую красочку для своего боярина – каждую реплику начинал длинным гласным звуком; Света Харлап очень натуральна была в роли царевны Несмеяны, и великолепно эксцентричным получился генерал у Витальича Татарского.

Нас поздравили с премьерой, когда же Евгения Васильевна с мужем ушли, Витальич поднял крышку пианино и достал бутылку «Портвейна 777».

– Актёры мы или не актёры?

– Актёры, – хором ответили мы.

– Премьера у нас или не премьера?

– Премьера! – прозвучало дружно и задушевно.

– Тогда не будем нарушать традиции!

К нам в студию пришли двое мальчишек из Царицына, которое в те времена было ещё пригородом Москвы. Первый – рыхлый, с толстыми губами, высокий; второй – на голову ниже. Высокий прочитал басню и прозу, Евгения Васильевна спросила:

– Тебя как зовут?

– Петя Чевельча.

– А ты кто?

– Я коми.

– Я понимаю, что ты комик, но я хотела узнать…

– Я – коми, Че-вель-ча, коми – народ такой.

– Ну, извини. Не расслышала, – улыбнулась Евгения Васильевна. – Что же, Петя Чевельча, коми… Приходи, будем заниматься – ты принят. А товарищ твой что нам почитает?

Товарищ Пети ответил:

– Я для поддержки пришёл с ним, он один боялся.

– А тебя как зовут?

– Слава.

– А фамилия?

– Спесивцев.

– Вот что, Слава, вам из Царицына лучше вдвоём приезжать. Ты к следующему разу что-нибудь выучи и почитаешь нам.

Этот тихий Слава будет играть в театре у Любимова. Создаст свой театр, будет ставить самые неожиданные театральные действа – в подвале, на крыше, в электричке. Петя Чевельча прочтёт всю классику мировой литературы, будет писать стихи, станет профессором Института культуры.

Анна Гавриловна снова нашла предлог отложить чтение Есенина – сказала, что надо готовиться к Пушкинскому вечеру, который будет посвящён Арине Родионовне. Мне предложили выучить отрывок из «Руслана и Людмилы».

Откуда мне было тогда знать, что стихи Сергея Есенина не были включены районными отделами народного образования в списки рекомендованных к изучению произведений литературы. Они не были запрещены, но не были рекомендованы. Верно подмечено: «Литература – борьба властителей дум с блюстителями дум»[17]. Я также не подозревал тогда, что муж Анны Гавриловны, замечательный писатель, драматург, театровед Сигизмунд Кржижановский, не вписался в идеологию социалистического реализма, в связи с чем его сочинения не публиковались при жизни. Настоящим подвигом было то, что Анна Гавриловна сохранила, систематизировала и подготовила произведения своего мужа к изданию, осуществлённому в шести томах спустя долгие годы в 2001–2013-м.

Элина Евсеевна умела удивлять, на этот раз сюрприз был по-настоящему приятным. Незадолго до Нового года вернулся как-то я из Дома пионеров и застал маму и антифашистскую комитетчицу, занятых письмом к француженке. Мама излагала историю, как её старший сын Сергей побывал в городе её молодости. Увидев меня, Элина Евсеевна оживилась и вытащила из сумки билет в театр.

– Серёжа, к нам приезжает из Лондона театр. Они покажут спектакль «Гамлет». Я считаю, что тебе как будущему актёру интересно посмотреть живых английских артистов. Они будут играть на английском, но там будут наушники, и по ним будет идти перевод.

Спустя некоторое время я испытал истинную радость от новогоднего подарка Элины Евсеевны – я узрел ярчайший бриллиант актёрского мастерства. Мне выпало счастье видеть игру Пола Скофилда! (Перед посещением театра я догадался взять книжку в библиотеке и прочитал пьесу Шекспира.) Сколько благородства нёс Гамлет Пола Скофилда, как актёр проживал на сцене духовный конфликт шекспировского героя, как его игра передавала борение между прощением и местью! И эта совершенно естественная царственная грация, удивительно музыкальное звучание голоса, этот пропитанный ядом страдания взгляд на Гертруду и этот освящённый любовью взгляд на Офелию… Я полностью растворился в волшебстве его игры – это было совершенное мастерство и высокое искусство.

Я влюбился в театр. Теперь у меня было две любви – Ира и театр, и я не мог понять, какая из них больше. Оба чувства меня окрыляли – два крыла, которые несли меня в восторженном полёте.

К новогодним ёлкам я был уже равнодушен, а вот брата Сашку водил на праздничные представления – на «Динамо», в Клуб железнодорожников, к нам в Дом пионеров. Для меня самого праздник грянул, когда Ира согласилась пойти на каток в Парк Горького. Я поджидал её у кинотеатра «Художественный», а дальше вместе мы шли до станции «Библиотека имени Ленина», ехали до «Парка культуры», катались на льду, держась за руки, пили какао с пирожками. После провожал её до дома… Вот счастье! Даже не обратил внимание, в каком же доме она жила, а дом был особенный. Возвращаясь к себе, проходил мимо театра имени Маяковского, увидел афишу спектакля «Гамлет». Во что бы то ни стало решил его посмотреть.

Студии работали и на каникулах. Трижды мы сыграли «По щучьему велению» (это были выездные представления). С Анной Гавриловной мы готовились к Пушкинскому вечеру, проведение которого было намечено на февраль. Вдруг все планы резко поменялись: в феврале должен был состояться XX съезд партии, и пионерам необходимо было подготовить приветствие. Поручение приветствовать съезд легло на наши плечи. Меня обязали выучить полностью текст на случай, если кто-то из товарищей забудет. Состоялось три прогона в присутствии работников горкома комсомола. Нам внушали, что это – политическая акция и относиться к ней надо очень серьёзно. Я чувствовал себя уже опытным в приветствиях на эпохальных торжественных мероприятиях. (Пройдёт полвека, и в дружеских компаниях я буду вспоминать, что был участником съезда КПСС, на котором Н. С. Хрущёв выступил с осуждением культа личности Сталина.)