Далёкие горнисты - [4]

— Луна была такая же, — вдруг тихо сказал Братик.

Я не видел его, потому Что между нами сидел Валерка. Я наклонился и посмотрел на Братика. Мне показалось, что он плачет, но он просто сидел упёршись лбом в колени. И щипал траву. Потом он резко поднял голову.

— Опять, — напряжённо сказал Валерка. — Слышишь?

Я прислушался и на этот раз действительно услыхал, как играют горнисты. Далеко-далеко. Пять протяжных и печальных нот медленно перекатывались в тишине. Вернее, где-то позади этой тишины, за горизонтом уснувших звуков. «Tа-а-та-та, та-а-а-та».

— Ну и что? — неуверенно спросил я. — Кругом много лагерей. Отбой играют. Что такого?

— Наверное… — согласился Валерка. — Только… разве это отбой?

— Это зовущий сигнал, — спокойно и уверенно оказал Братик. — Ты не помнишь?

Валерка не ответил.

Сигнал, печальный и незнакомый, звучал во мне и всё повторялся, повторялся. Как-то сами собой подобрались к нему слова: «Спа-ать не ложи-и-ите-есь… Ждёт вас доро-о-о-ога-а…»

Что им не спалось, горнистам?

— Я был трубачом, — вдруг сказал Валерка, не глядя на меня. — Ну… я обещал рассказать. Я был трубачом и дежурил на левой угловой башне… Всегда… И в тот вечер тоже. Они взяли крепость в кольцо, а у нас не хватало стрел. Они жгли костры, и всадники Данаты скакали у самого рва…

— Кто такой Даната? Князь? Или вождь?

— Начальник арила, — сказал Валерка. И я больше не стал спрашивать.

— …И Даната послал Ассана, своего брата и друга, будто для переговоров. Ассан поднял шлем на копьё, и мы, когда увидели его без шлема, опустили мост. Мы не знали… Он въехал на мост и перерубил канат; мост уже нельзя было поднять. Даната с конниками ворвался в ворота. А следом вошли тяжёлые меченосцы. И полезли на стены, на галереи. На башни…

— Ты был без оружия?

— Вот у него, — Валерка посмотрел на Братика, — был маленький лук. Ну, игрушка. Даже кожаный щит пробить было нельзя. А меченосцы пришли в панцирях… Они, наверное, не тронули бы нас, но я заиграл, чтобы наши у дальних стен построились для рукопашного боя. Тогда меченосец замахнулся на меня. Я закрылся от меча трубой, отступил на карниз. А мы были вместе… — Он неожиданно притянул Братика за плечо, и тот послушно прижался к старшему брату.

— Я отступил, — оказал Валерка, — и толкнул его случайно. Он упал в ров. Тут уж я про всё забыл, обернулся, чтобы посмотреть, испугался. А он даже не ушибся: было невысоко, и трава густая. Стоит внизу и на меня смотрит. Я обрадовался, а меня вдруг как толкнёт что-то. Я упал… и вот здесь…

— Если бы ты знал, — тихо оказал он. — Ходишь, ходишь по этой траве… Думаешь, может, хоть камушек знакомый попадётся. А ничего нет… И как там кончился бой?

Я молчал.

— У меня даже трубы не осталось, — вздохнул Валерка.

Наяву я, конечно, бросился бы в тёмную пропасть догадок: кто он, откуда? Ведь он был даже не из прошлого. Потому что никто никогда, кроме половцев и татар, не штурмовал Северо-Подольскую крепость. Не было здесь никакого Данаты с тяжёлыми меченосцами. С какой планеты эти двое мальчишек, из какой Атлантиды? Уж чего-чего, а фантастики я начитался и умел размышлять о таинственных ветрах пространства и времени.

Но там, на крепостном холме, я думал совсем о другом. Я.с возрастающей грустью думал, что он скоро уйдёт. Мне очень нужен был друг, но Валерка собирался уйти, и Братик тоже.

Из жерла пушки, не торопясь, вылез котёнок. Было ещё не совсем темно, и я разглядел, что это наш знакомый — рыжик. Он опять сипло мяукнул, выгнул спину и начал мягко тереться о мою ногу.

— Смотри, — сказал я Братику. Он тихонько обрадовался, подхватил котёнка на колени, и тот заурчал негромко, будто наш электросчётчик в коридоре.

— Пойдём искупаемся, — сказал Валерка. — До двенадцати далеко.

Я встал. Я тоже любил купаться в сумерках. Мы гуськом спустились к маленькому пруду.

Вечер темнел. Был он не синий, не сиреневый, а какой-то коричневатый. Бывают такие вечера. Жёлтый шар луны повис в тёплом воздухе и отражался в воде расплывчатым блином. Высокие кусты окружили пруд, закрыв огоньки и тёмные силуэты крыш. Пахло чуть-чуть болотом и горьковатой корой деревьев.

Мы ступили на дощатый мостик.

— Раздевайся, — сказал Валерка Братику.

— Нет. Он тогда убежит… — Братик покачал у груди котёнка. Потом он стряхнул сандалии и сел, опустив ноги в воду.

— Ух, какая тёплая…

Мы с Валеркой разделись. Я сразу скользнул с мостика — осторожно, чтобы не испугать плеском тишину. Вода и в самом деле была словно кипячёная. Дно оказалось илистым, но не очень вязким. Я пяткой попал на бугорок из увядших водорослей. Оттуда, рванувшись, побежала вверх по ноге щекочущая цепочка воздушных пузырьков.

Я присел на корточки, распрямился у самого дна и поплыл под водой, раздвигая редкие камышинки. Потом открыл глаза и глянул вверх. Луна просвечивала, как большой желток. Я вылез на мостик, дождался Валерку. Мы молчали. Оделись и пошли к старому дому.

Вечер превратился в ночь. Небо стало тёмно-зелёным, а луна — почти белой.

Я боялся только одного: вдруг появится опять непонятный, тягучий страх. Но страха не было. Тёмный дом под луной казался таинственным, но не опасным.