Далекие близкие звезды. Книга 2 [старая версия] - [24]

Ируэль налил Владыке вина, подлил чуть-чуть и себе.

– Ируэль, тост! – Приказал Владыка.

Указующий Внутреннего Ока правильно понял требование Владыки, повернулся к перилам, огораживающим беседку с южной стороны, вытянул бокал и торжественно провозгласил:

– Удачи тебе, Красная Пчела!

И, уж поверьте, ни в его глазах, ни в голосе не было и капли сомнения в серьезности этого тоста.

– Удачи, трудолюбивое насекомое! – Повторил Владыка Сатрэль, отсалютовав бокалом в ту же сторону.

Телохранители, окружавшие беседку и скрытые иллюзиями, даже не повернули головы – они были профессионалами.

А Красная Пчела мог бы гордиться – самые высокопоставленные эльфы Светлого Леса СТОЯ пили за его удачу… за свою, впрочем, тоже.

***

Виктор

Кажется, боль меня все-таки доконала и я отключился. Пришел в себя от скрипа телеги и собачьего лая. А еще нестерпимо хотелось чихнуть.

Продрал глаза.

Первая хорошая новость – голова не болит! Пока. Осторожно, не делая резких движений, повернул ее в сторону дороги.

Ну, что слышу, то и вижу. Лошадь, телега, собака. Двое мужиков в такой же крестьянской одежде, что у меня. Направляются в сторону противоположную той, куда направляюсь я.

– … идуэс анати кабус! – На неизвестном языке произнес один из мужчин.

Я не успел еще огорчиться, когда ему ответил второй:

– … дату назим то сколько будет?

Язык как-то плавно трансформировался в понятную речь, и я на пробу повторил шепотом:

– «Ежели продавать будем сразу, то сколько будет?» – И расплылся в широчайшей улыбке.

Спасибо тебе, Саоми! Спасибо тебе, ушастый ты мой! В чужой стране самое главное, не умение фехтовать, не способность кастовать фаерболы, не деньги, а ЯЗЫК! А еще лучше – хорошо подвешенный язык. Ну, и мозги, которые будут этим языком управлять. Надеюсь, с мозгами у меня проблем не будет?

Порыв встать и выйти на дорогу знакомиться – задавил. Еще не вечер. К тому же, крестьяне направлялись в противоположную сторону… А вдруг они едут в ту самую деревеньку?

И, самое главное, в качестве итога недавних размышлений – подсознание вывесило перед мысленным взором пылающий транспарант: «Искать будут!»

Глава 8

Виктор

Никаких постоялых дворов! Никаких гостиниц! Глупости это все! Не для нашего брата-попаденца с дырявыми карманами!

– Уважаемый хозяин, работа есть?

Как заправский «гастер», хожу по дворам. Кланяюсь, улыбаюсь… Главное – улыбку на лице держать спокойную, без зубов. И слишком уж сильно не прогибаться, не лебезить – этого местные не любят – начинают что-то нехорошее подозревать.

Моська (а иначе не скажешь) у меня теперь смазливо-шкодливая. В лужах и в родниках рассмотрел. И заостренные ушки. Кр-р-расавчик!

Конец лета – самая рабочая пора! Работник – молодой крепкий парень – нужен всем! Кто-то расплачивается постоем и едой, кто-то дает серебрушку, а кто и две!

А веселая хозяйка в деревушке Горки Кнобь, измеряя что-то наметанным глазом, предложила в оплату себя… как довесок к ночлегу на сеновале и сытному ужину. Вот от этого пришлось вежливо отказываться, окатывая все же откровенно-жадными взглядами, чтоб не обиделась, очень неплохие формы вдовушки (а кто еще в полный голос будет такое озвучивать?) – не хватало мне в местной антисанитарии подцепить что-нибудь… специфическое.

Сказался хворым по этой части…

Впрочем, вдовушка и не собиралась обижаться: и не поверила, конечно, (а кто поверит молодому обалдую, рассказывающему ТАКОЕ себе во вред?) и последний пункт оплаты якобы сняла, посулив серебрушку…

Однако, прекрасно понимая, что ночью на сеновале высока вероятность акта сексуального насилия над доверчивым батраком, я совершил торопливое отступление к другим работодателям. Не забыв стыдливо прикрыть ладошкой слегка вздыбившиеся в районе паха штаны… Что делать – формы у вдовушки были – м-м-м…

Тетя весело хохотала на всю улицу…

Сосед вдовушки, кряжистый квадратный детина, похвалил разумного парня и подтвердил опасения:

– Умен не по годам, малец! Через Каринку все Горки прошли. Бешенство у нее по этому делу. А вот детей Создатель не дал… может, потому и не дал. Что умеешь-то? – Без перехода спросил он.

В деревнях (или вообще, в этом мире, а не только в деревнях?) народ жил конкретный и простой, долго не рассусоливал – спрашивал в лоб. Выходца информационно-индустриального мира местная прямота, конечно, шокировать не могла, но – близко, близко.

– А что надо, хозяин? – Заулыбался я.

– Ну, хлев бы почистить…

– Серебруха, хозяин! И в баньку потом – пустишь? Больно уж работенка грязная.

Баньку или простую бадью (тут уж у кого какое хозяйство по богатству… по оснащенности), чтоб помыться – я к таким «грязным» работам требовал всегда. Антибиотиков здесь нет, иммунитет у моего нового тела… не знаю, какой, но проверять не хочется. Кроме того, на селян это требование производило хорошее впечатление – чистоплотность тут уважали (в отличие от того же свинарника европейского Средневековья), чистоплотность тут была добродетелью.

– Ну, ты… В баньку его пусти… Хм… Пущу! Ежели дров заготовишь, воды натаскаешь и веников навяжешь.

– Веников? – Фыркаю. – Кто ж свежими вениками парится? – Пытаюсь выглядеть бывалым, хотя в баню только в армии ходил… а это «не торт».