Дахут, дочь короля - [6]

Однако с Олусом Метеллом Карсой она была само очарование. Молодой сын бурдигалского капитана некоторое время проживал в Исе, дабы побольше узнать о городе, наладить общение, присматриваясь, где можно заполучить выгодный кусок в торговле, возрождавшейся в правление Грациллония. Юноша был восхищен, когда на гонках Дахут попросила его править ее лодкой. Отправились они в хорошем расположении духа, но вскоре она погрустнела и незадолго до финиша попросила высадить ее в разграбленном и опустевшем городе Гаромагусе. Втихомолку проследив за ней, он видел, как с ней прощался тюлень и она каким-то образом понимала речь животного. Некоторое время спустя, зимой, Маэлох и его команда нашли убитого выдрой тюленя.

Дахут снова стала тихой и замкнутой. Когда компания вернулась в Ис, она поспешно скрылась. Сильно встревоженный Грациллоний не сразу нашел ее. У него па груди принцесса выплакала свое замешательство и отчаяние. Ей казалось, что боги забрали тюленя из этого мира потому, что иначе в будущем она каким-то образом могла не исполнить их волю, какой бы та ни была. Больше девушка не хотела ничего рассказывать. Грациллоний уверил ее в своей любви и поклялся никогда не отрекаться от дочери. Немного утешившись, Дахут вернулась домой со своим отцом.

Глава первая

I

Над восточными холмами зарождался день и растекался по равнине. Он загорался на башнях Иса, и от этого они были похожи на свечи, погруженные в синеву, задержавшуюся на западном склоне. Воздух был прохладен, еще пропитан легкой дымкой. А под ним раскинулся мир, полный росы и длинных теней.

Был праздник Лугназад. Здесь тоже придерживались старых обычаев, но сейчас великие люди города пришли к своим собственным богам. Процессия мужчин в красных одеждах, предводитель которых нес в руках молот, взобралась на стену Верхних ворот. Они воздели руки и запели:

Поднялась солнца чаша,

Бриллиант Твоих твердынь.

И засияли пашни,

Твой дождь родил плоды.

Как щедрости залог

От мрака, зим, разгрома,

Ты уберечь помог

От Тора, бога грома.

О, неба воплощенье —

Всевышний наш Отец.

Ты — жертвоприношенье,

Начало и конец.

Знак вечного движенья

На небе не стереть.

Услышь, Господь, моленья,

Не дай нам умереть.

За их спинами, где во всей красе своей высоты сиял храм Белисамы, от Садов духов взмыли ввысь женские голоса.

Знаешь, где страсть, а где страх,

Видишь, где жизнь и где прах,

Юная, в зрелых летах

Или от горя седая.

Милость твоя велика!

Взор устремив свысока,

Дай нам приют на века,

Молитвам внимая.

Ты, как единая Жизнь,

Дико, свободно бежишь,

Праматерь святая.

Снова навек рождена,

Правишь над миром одна.

Заново воскрешена

Ты, Белисама…

Отлив едва начался, и морские врата Иса еще были закрыты. Тем не менее из города отчалил корабль. В надежде уплыть, пока не испортилась погода, капитан при свете луны отвел судно от берега и в ожидании рассвета бросил якорь. Не опуская паруса, корабль шлепал носом по волнам. Капитан вышел на палубу, зарезал черного петуха, кровью окропил мачту, бросил жертву за борт, воздел руки и заговорил нараспев.

Силы ветра и волн помогают нам плыть,

Но мы помним, что часто в безветрие правят;

Помним бурю, сгубившую доблестный флот,

Помним риф, разметавший его обломки;

И мы помним тех храбрых, ушедших на дно

Иль скалу убеливших своими костями;

Помним жажду, усталость и голод тупой,

И гниющую плоть, и беззубую челюсть;

Помним синие льды, беспощадных акул

И над пустошью вод одинокую птицу;

И мы помним белесый, слепящий туман,

Моря страшного мертвенное мерцанье;

Так как послано все это нам от Лера,

Да исполнится воля его святая.

Короля Иса, воплощения и верховного жреца Тараниса, в городе не было, потому что день был не настолько важен, чтобы прерывать ради него таинство, которое он должен совершить в полнолуние. С горсткой верующих он стоял во дворе Священного Места, возле Выборного Дуба, смотрел вверх па солнце и взывал:

— Приветствую тебя, Непобедимый Митра, Спаситель, Воин, Господин, рожденный навсегда… — Его речитатив заглушала тишина Леса.

На Форуме, в самом сердце Иса, в церкви, которая некогда была храмом Марса, проводили службу христиане, и их можно было по пальцам перечесть. Снаружи никто не слышал их тихой и торжественной песни.

II

С запада шел дождь. Свистел ветер. Наступала осень, с бурями и длинными ночами. Если люди не поторопятся отплыть в Эриу, они рискуют быть запертыми непогодой в Британии.

Двое мужчин сидело в таверне в Майе. Это было римское поселение чуть юго-западнее Вала, на заливе. Сидевшая за выпивкой плохо одетая парочка привлекала к себе мало внимания окружающих, хотя один из мужчин был необычайно огромен и красив, седина едва тронула светлые волосы и бороду. Нетрудно было догадаться, что это скотты. Но они не склонны были разговаривать и находились не в гостинице, где могут задавать вопросы. Кроме того, на квартирах располагался крошечный гарнизон и по улицам свободно разгуливали варвары: скотты, пикты, иногда саксы. Некоторые были наемниками на службе у Рима, а то и разведчиками, шпионами, осведомителями. Некоторые были торговцами, которые безо всякого сомнения больше провозили контрабанды, нежели вели открытый торг. Это не имело значения, кроме ссор, они ни во что стоящее не впутывались. У имперских экспедиционных войск хватало забот помимо того, чтобы патрулировать каждое убогое злачное местечко.