Да здравствует трансатлантический тунель! Ура! - [68]

Не издавая ни звука, аудитория следила, как доктор Мендоза совершает сложные пассы и произносит магические формулы, погружая медиума в транс. Мадам Клотильда легко заснула, сложив руки на груди и дыша ровно и глубоко. Но, когда доктор попытался вывести ее на контакт с миром Альфа-Два, она, не приходя в себя, запротестовала, ее тело затряслось, задергалось, голова начала мотаться из стороны в сторону. Но доктор был настойчив в своих стараниях и не дал ее духу соскользнуть с пути, по которому он его направил; в конце концов воля Мендозы победила, мадам подчинилась.

— Говорите, — велел он, и этому приказу нельзя было не подчиниться. — Вы теперь там, в том мире, о котором мы размышляли и говорили, вы можете видеть его наяву, расскажите о нем, расскажите, описывайте, ибо мы хотим слышать. Говорите!

Она заговорила. Вначале это были бессвязные, вырванные из контекста слова и даже отдельные, не имеющие смысла слоги; но затем она начала описывать то, чего никогда не было.

— Урххх… урххх… пенициллин, нефтепродукты, закупочная пошлина… подоходный налог, налог с продажи, сибирская язва… Вульворт, Маркс и Спаркс… огромные корабли в воздухе, огромные города на земле, люди повсюду. Вижу Лондон, вижу Париж, вижу Нью-Йорк, вижу Москву, вижу странные дела. Вижу армии, они воюют, убивают, тонны, тонны, тонны, тонны бомб сверху на города и на людей, ненавидят друг друга, убивают друг друга, ядовитые газы, бактериологическая война, напалм, бомбы, громадные бомбы, атомные бомбы, водородные бомбы, бомбы падают, люди дерутся, убивают, умирают, ненавидят, это это это… АРРРРРРРГХ!

Рассказ закончился диким воплем, и тело мадам Клотильды, судорожно дернувшись, скатилось с софы, словно огромная тряпичная кукла, сброшенная ударом лапы невидимого зверя. Гас бросился было на помощь, но доктор Мендоза жестом остановил его, а из дверей кухни уже появился врач, явно находившийся там в ожидании на случай подобного припадка. Гас вновь уселся на стул и тут увидел перепуганное лицо, мелькнувшее в дверях позади. Хозяин дома, Том Бодмэн, с которым Гасу как-то доводилось встречаться, бросил один дикий взгляд на невообразимое действо, происходившее в его собственной гостиной, и убежал наверх. Вытирая лицо многоцветным своим платком, Мендоза заговорил опять.

— Мы больше не услышим ничего. Мадам не сможет даже приблизиться к этой софе, она не выдерживает, и вы сами только что видели почему. Ужасные, кошмарные силы! Услышав все это, мы с крайней неохотой вынуждены сделать некоторые умозаключения. Возможно, мир Альфа-Два вообще не существует, поскольку звучит все это ужасно, и мы просто не можем себе представить, как мир мог стать таким; не исключено поэтому, что здесь имеют место просто роковые видения, порожденные подсознанием медиума, подобные возможности мы должны постоянно иметь в виду при наших изысканиях. Мы постараемся проникнуть в дело глубже, если сможем, но, похоже, у нас мало надежды на успех, и уж подавно — на установление контакта с тем миром, как я когда-то надеялся. Тщетная надежда. Нам следует быть довольными собственным миром, при всех его возможных несовершенствах.

— Больше вы не знаете никаких подробностей? — спросил ректор Олдисс.

— Немного. Я могу поделиться с вами, если хотите. Возможно, они больше подошли бы для научно-романтического произведения, а не для реальной жизни. Прежде всего я хочу сказать, что вряд ли смог бы жить в подобном мире.

По всем углам зашелестел шепот согласия, а Гас воспользовался случаем и, взяв Айрис под руку, увел из комнаты через створчатое, до самого пола, так называемое французское окно в сад. Они не спеша шли под яблонями, ветви которых уже упруго обвисли под тяжестью обильных плодов; Гас быстро изгнал из памяти странный опыт, которому только что стал свидетелем, и заговорил о деле, которое было куда ближе к сердцу.

— Айрис! Вы выйдете за меня?

— Если бы я могла! Но…

— Ваш отец?

— Он все еще болен; он слишком много работал. Он нуждается во мне. Быть может, когда туннель будет построен, я увезу его куда-нибудь, где он перестанет изнурять себя.

— Я сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет.

Она согласно кивнула, а потом, безнадежно покачав головой, повернулась и взяла обе его руки в свои.

— Боюсь, что и я сомневаюсь. Гас, милый Гас, неужели после всех этих лет ожидания у нас все-таки нет будущего?

— Оно должно быть. Я поговорю с сэром Айсэмбардом после завершения праздничного пробега. С окончанием работ наши разногласия отойдут в прошлое.

— Для отца они никогда не отойдут в прошлое. Он человек непреклонный.

— Вы не оставите его, чтобы стать моей женой?

— Я не могу. Я не могу строить свое счастье на страдании другого.

Его логический ум согласился с нею; за эти слова он любил ее еще больше. Но в сердце своем он не мог снести решения, которое вновь их разделяло. Измученные, несчастные, они сплели руки в крепком пожатии и долго стояли так, вглядываясь в самую глубину глаз друг друга. На лице Айрис теперь не было слез — оттого, быть может, что она выплакала их давным-давно. Облако закрыло солнце, и сумрак пал на них и на их сердца.