Да здравствует королева! - [6]

Граф усмехнулся. В этом весь Гильермо. Вроде он и не называет принцессу Эмилию королевой, но уже дает понять, что именно она займет трон в ближайшем будущем, и, более того, сухим посланием он указал, что всецело на стороне будущей королевы Анны-Виктории. Хотя, какой будущей? В Дельменгорсте коронация — лишь дань уважения традициям. Со смертью прежнего монарха его наследник автоматически становится правителем. С трудом сдержав эмоции, Филипп распорядился, чтобы посыльного накормили и определили на отдых. Эмоции будут потом, когда он останется один. Пусть не на долго, всего лишь на то время, что потребуется на сборы. Потом скромная трапеза и в путь. Судя по дате в письме, гонец провел в дороге полтора дня. Ему тоже стоит поторопиться.

Оказавшись в своей комнате, Филипп бросил письмо, которое перед тем смял в кулаке, на сундук. Анна-Виктория? Пффф. Да какая из этой девчонки королева? Эми годится только на то, чтобы целыми днями вышивать платочки, которые потом можно будет продать на благотворительном аукционе, да посещать богадельни, сиротские дома и больницы для бедных по большим праздникам. Ей бы себя содержать научиться, что уж говорить об управлении целой страной. Для этого надо учиться чуть ли не с пеленок. Именно этим всю свою сознательную и занимался граф, готовясь однажды надеть корону Дельменгорста. Сначала обучение обязательным наукам, потом изучение законов и основ экономики, а в последние годы тщательное освоение военного дела, когда вникаешь в те вещи, которым не обучают в военном корпусе. В то время как его почившее величество хорошо, если озаботился дать своей дочери образование, необходимое для девиц из знатных семей. Впрочем, танцевать девушка умела, это он запомнил.

Сборы были не долгими. Лишь самое основное, что может понадобиться в дороге. Если понадобиться. Филипп рассчитывал добраться до столицы за сутки. В столичном доме найдется все необходимое. А если чего-то не окажется, дворецкий или отправит людей в поместье, или распорядится приобрести как можно быстрее. На миг возникло искушение отдать команду части корпуса следовать за ним, но он отогнал эту мысль. Успеется. Достаточно отдать соответствующие распоряжения Андресу. И тогда достаточно будет одного слова с почтовым голубем, чтобы самое позднее через неделю две трети корпуса оказались у стен Атрии.

— Далеко собрался? — Андрес возник на пороге, словно прочитав его мысли.

— В столицу, — Филипп кивнул на сундук, на котором лежало письмо. Виконту не требовалось другого разрешения.

— Даже так, — пробежав взглядом по строкам, задумчиво произнес он. — И ты решил отправиться в столицу один? А если это ловушка?

— Сомневаюсь, — граф задумчиво посмотрел в окно.

— И все же, — продолжал настаивать его друг.

— Я еду один, — повторил Филипп. — Но, если через три дня от меня не будет никаких вестей, действуй на свое усмотрение. Только не трогай королеву, — это слово Филипп произнес с такой интонацией, что нельзя было сказать, прозвучала насмешка или откровенное оскорбление.

— Не дурак, сам понимаю, что тогда от королевства останутся воспоминания в трудах историков, — усмехнулся виконт.

— Но это мелочи, — Филипп затянул горловину мешка и взвесил его на руке. — Если я пришлю голубя со словом «поход», то собирай войска и выдвигайся на столицу.

— Насколько я могу оголить границу, — Андрес начал прикидывать, что можно сделать в этом случае. Выходило не меньше половины подчиненных ему людей.

— Чем меньше, тем лучше, — Эстеритен закинул полупустой мешок за спину. — И действовать надо быстро, чтобы соседи не успели пронюхать о наших делах.

— Понял, — виконт расправил письмо. — Эту грамотку я пока оставлю при себе. Лучше бы она мне не пригодилась, но стоит подстраховаться заранее.

— Оставляю тебя тут за главного, — граф снял с шеи цепочку с печаткой и передал другу. — Дай Созидательница, все обойдется, и мы с Эми договоримся миром.

— Эми? — поднял бровь мужчина. — Это ты о нашей королеве?

— На Анну-Викторию она пока не тянет, — усмехнулся Филипп.

Виконт лишь покачал головой. Внутренне он соглашался со своим другом, вот только высказываться вслух у него прав не было. Филипп, пусть и очень дальний, только по хроникам и можно отследить, но родственник. Ему позволено больше, чем остальным. Правда, в случае неудачи графа, его могли потащить в пыточную только за то, что он слушал, но это еще надо доказать.

Филипп вышел из комнаты. Запирать дверь не было смысла — никаких ценностей он здесь не держал. Только тот минимум, который необходим в походных условиях. Все остальное находилось в поместье и городском доме. В окно было видно, что крыльца уже поджидал конюх с парой лошадей. Немного подумав и решив, что поест в дороге, граф завернул на кухню, где ему быстро собрали в дорогу хлеб, немного мяса и сыра, флягу воды. Выйдя на крыльцо, Филипп вскочил на одну лошадь, зацепил поводья другой за луку седла и поднял руку, прощаясь с людьми. Кто-то осенил его благословением, кто-то прошептал молитву Созидательнице, и их командир покинул расположение корпуса.

Столица встретила Филиппа тишиной. Некогда оживленные улицы опустели. Редкий экипаж быстро проносился по дороге. Некоторые лавки были закрыты, а возле открытых больше не толпились люди. Лишь колокола церквей громко звонили, вознося к Созидательнице вместе со звоном молитвы людей за почившего короля. Город погрузился в траур, но внимательный человек мог бы увидеть, что люди не столько оплакивали монарха, сколько пытались подготовиться к грядущим переменам. Кое-где на окнах лавок появились решетки, количество замков увеличилось. И, не исключено, что рядом с подушкой многие держат если не топоры, то ножи. На случай возможных беспорядков.